осторожно усадили раненого командира диверсионной группы. Гауптмана развязали и усадили на правое сиденье, при этом позади него расположился еще один боец с пистолетом в руке. Пленному офицеру популярно объяснили, что с ним случится, если он вздумает выкобениваться на контрольно-пропускных пунктах. Под эскортом трех мотоциклов полевой жандармерии «Мерседес» тронулся в путь. В таком виде кавалькада не вызывала никаких подозрений, тем более что у пленного гауптмана нашлись при себе еще и необходимые пропуска.
Позади них полыхала районная комендатура. Вокруг разгромленного здания валялись тела гитлеровцев. Через некоторое время огонь добрался и до оружейной комнаты, и тогда в серое небо взметнулся еще один дымно-огненный фонтан взрыва!
Глава 5
За Ростов!
Снова, как и в случае со Сталино, повторялась та же самая тяжелейшая ситуация. Сейчас, в конце ноября 1941 года, Красная Армия вела упорные оборонительные бои уже за Ростов-на-Дону. К городу рвалась Первая танковая армия генерал-лейтенанта Эвальда фон Клейста. Ростов был не просто крупным городом с полумиллионным населением, он открывал путь на Кубань, к нефтяным полям Кавказа и далее в Закавказье и Иран. Это понимали и советские защитники города, и гитлеровские оккупанты.
Красная Армия зарывалась в землю, в непролазную осеннюю грязь. К счастью, первые морозы в конце октября несколько подсушили грунт. Потому копать траншеи, устраивать дерево-земляные огневые точки, блиндажи и землянки было более-менее сподручно. Перед окопами по фронту устанавливали противотанковые ежи и устраивали противопехотные заграждения из кольев и колючей проволоки. По внешнему обводу Ростова сооружались полевые укрепления. Не хватало буквально всего, но выручала солдатская смекалка. Противотанковых «сорокапяток» катастрофически недоставало. Выходили из положения бутылками с зажигательной смесью и связками гранат. Было мало и противотанковых, и противопехотных мин. Обходились все теми же бутылками с «коктейлем Молотова» – устраивали так называемые «огневые фугасы» и «огневые поля». Зарывали сотни бутылок в землю и устанавливали вместе с ними подрывные заряды. Земля горела – в буквальном смысле слова – под ногами гитлеровских оккупантов!
Ростов-на-Дону постоянно находился под обстрелом немецких гаубиц, из низких облаков валились с жутким воем страшные пикировщики «Юнкерсы-87». «Лаптежники», как их называли советские солдаты, пользовались превосходством в воздухе гитлеровских стервятников, сыпали бомбы и расстреливали все в городе из пулеметов. Днем красноармейцы постоянно отражали атаки танков и моторизованной пехоты противника. А ночью приходилось сражаться с еще более жестоким и хитрым врагом – немецкими парашютистами, «просочившимися» в город диверсионно-разведывательными группами гитлеровцев и их пособниками. Хотя и существовала линия фронта, но в городе, особенно ночью, неизвестно откуда могла прилететь отнюдь не случайная пуля.
Подразделение, в котором сейчас воевал Виктор Ракитин, именовалось сводным мотострелковым батальоном особого назначения. «Сводный батальон» – две роты общей численностью чуть более двухсот человек. Люди вымотаны донельзя, много раненых. Пулеметный взвод с четырьмя «максимами» и пятком «дегтяревых» – «ДП-27». А еще – полтора десятка человек автоматчиков, которыми и командовал старшина Ракитин.
Виктор получил по четвертому треугольнику на петлицы, а вдобавок – немерено проблем. Его взвод автоматчиков, те самые полтора десятка красноармейцев, отбирались по единственному принципу: наличию пистолета-пулемета Шпагина или Дегтярева. Были среди них и пограничники, и солдаты линейных частей, и даже моряк Азовской военной флотилии. Его тральщик был уничтожен немецкими пикировщиками, а команда направлена на сушу – для поддержки войск.
Наспех сформированный сводный батальон особого назначения хоть и носил наименование «мотострелковый», но подчинялся не армейскому командованию, а войскам НКВД.
Командиры же армейских соединений были заинтересованы в боевом использовании войск НКВД и направляли их на самые опасные участки, поручали труднейшие боевые задачи. Такому отношению служило, во-первых, прежде всего, то, что войска Госбезопасности по своей боевой выучке, моральной стойкости были способны выполнить самые сложные и ответственные операции. К тому же для армейцев это были не свои части, и за потери в их личном составе войсковое командование ответственность не несло, отчетность в Генеральный штаб о безвозвратных потерях по линии НКВД не представляло.
Злую шутку с пограничниками, конвойными и охранными подразделениями НКВД сыграл еще и опыт советско-финской «Зимней войны». Тогда пограничные и оперативные части НКВД первыми совершали прорыв обороны противника, а не решали свою основную задачу – прикрытие тыла фронта[21].
Взвод автоматчиков устроился в наспех отрытом блиндаже. Из снарядных ящиков сколотили примитивные нары, укрыли их старыми одеялами и шинелями. У входа поставили печку-буржуйку, вход занавесили плащ-палаткой. В углу над сколоченным из все тех же снарядных ящиков столом висела керосиновая лампа «летучая мышь».
Кстати, такое необычное название «керосинка» получила от немецкой компании «Fledermaus», которая в XIX веке создала ветроустойчивый фонарь с керосиновой лампой. Позже так стали называть все подобные светильники.
На столе стоял полевой телефон и невесть откуда взявшийся на передовой массивный чернильный прибор. Табуретами служили напиленные чурбаки или все те же пустые снарядные или патронные ящики – универсальный «строительный материал» на фронте.
Разместив бойцов, взводный, старшина Ракитин, договорился и о горячем питании из полевой кухни. Учитывая исключительно тяжелое положение со снабжением, это был почти подвиг. Виктору пришлось немало поругаться с тыловиками, чтобы «выбить» хоть немного продуктов.
