Но мир ждал. Звал голосами однокурсников, требовал вернуться беспокойными птичьими криками. Альдамир медленно оторвался от Груши, ощущая, как болезненно сжалось сердце, чувствуя, что комок встал в горле. Близнец протестующе захныкала, потянулась следом, и принц не смог сдержаться. Ответил, растворяясь в невыносимой нежности.
И когда он успел превратиться в тряпку? Впрочем, неважно. Неважно! Пусть все идут к Непроизносимой! Он больше не может сопротивляться.
Вот только что это за тонкий писк над ухом? Кто-то зудит, словно мелкий кровосос.
Как ни пытался Альдамир отстраниться от досадной помехи, но не сумел. Писк становился сильнее с каждой секундой, а потом и вовсе превратился в возмущенное чириканье. Пришлось принцу вновь отвлечься от Агриппины.
Оказалось, возле плеча зависла в воздухе посланница матери. Кивинка едва держалась, видно было, что истратила почти всю энергию и оказалась на грани развоплощения. Пришлось взять ее на руки и влить немного силы. Скорее всего, ей еще лететь обратно.
– Что случилось? – Груша тоже заметила гостью и теперь с любопытством на нее глядела.
– Не знаю, – ответил Альдамир, поглаживая птичку, заодно нашаривая сообщение. – Но скоро узнаю.
В том, что послание от матери и оно важное, принц не сомневался. Не зря же кивинка пролетела неведомое расстояние, нашла его непонятно где, едва не умерев по дороге.
Прямоугольник письма обнаружился там, куда обычно его прикрепляла матушка, между крыльями. Вестница зачирикала громче, повернулась спинкой, чтобы Альдамиру было удобнее его снять.
Едва прямоугольник оказался у него в руках, принц отдал кивинку Груше и, пока близнец, сюсюкая, гладила птичку, быстро проколол мгновенно отросшим когтем палец и приложил ранку к деревянной поверхности. Прямоугольник вспыхнул белым и расправился бумажным листом. Строчки, написанные почерком матери, скакали. Некоторые буквы размазались, будто на них капнули водой или слезами.
Альдамир несколько раз прочитал послание, прежде чем передать его нетерпеливо ерзавшей Агриппине.
Отец при смерти. Пусть матушка прямо не сказала об этом, последняя фраза говорила сама за себя. Как ни готовился принц к такой новости, как ни крепился, но все равно не смог отрешиться. В глаза будто песком кинули, а дыхание никак не выравнивалось.
Альдамир знал, отец сам признался в том, что умирает, но он обещал полгода. Полгода! А не каких-то несколько дней. Что же произошло, из-за чего болезнь резко стала прогрессировать? Что повлияло?
– Боже! – воскликнула Груша, дочитав сообщение до конца. – Мне очень жаль!
Посадив кивинку на плечо, она обняла принца. Он невольно прикрыл глаза, позволяя себе хотя бы на мгновение забыться.
– Твой отец, – эмоционально шептала близнец. – Как же так, ведь он был здоров, когда мы уезжали! Бедная Катарина! Ребенок! Как же она там справляется?! Нам нужно обязательно попасть к тебе домой!
Ребенок!
Альдамира будто током ударило. Только сейчас он понял, что смерть отца – это еще не все. Ведь если он не успеет провести брачную церемонию с Агриппиной, ее потянет к Сердцу Торгона, и автоматически вступит в действие приказ Владыки. Тогда старик Дэр ду Милош в компании его же брата Альфреда приступят к плану «Уничтожь ненужного наследника». И даже он не сможет этому помешать.
Вернее, не так, он готов пойти против всех, защищать Грушу до конца жизни. Вот только силы не равны, чтобы хотя бы мечтать жить долго и счастливо.
И самое ужасное, брачную церемонию они могут провести лишь во дворце, получив благословение не только его отца, но и самого Драгонидума.
– Ты права, родная. – Альдамир нехотя отстранился.
Посмотрел на Агриппину, с нежностью отмечая, как покраснели ее щеки на этом слове.
Родная. Любимая. Желанная. Ненаглядная.
Сколько слов он мог сказать ей, но придется помолчать, или они точно никуда сегодня отсюда не сдвинутся.
– Нам обязательно нужно ехать домой.
– Что же мы скажем Палиано? Ведь он не может нас отпустить просто так. Отвечает, как-никак.
– Правду.
