Мы переглянулись.
– А кто у них главный? – спросил я. – Смотрящий кто?
– Да откуда я знаю?! – вновь потянуло Косяка в истерику. – Там малолетки одни, школьники сопливые! Почем мне знать, кто главный? Там один всего взрослый. Был. Может, он? Черный. С волосьями вот такими…
– До плеч?
– Да нет. Хвост как у бабы. Черные волосы, говорю же. Как бичуган одет. В мешковину. И джины. На цыгана похож. Только он не из цыган. Я местных ромал знаю. Он не от них. Из города… Блин… Нога болит…
И ненавидящий взгляд в мою сторону.
Прикол. «Плохого полицейского» я еще никогда не исполнял. А Ирина, получается, фея в фиалках?
– Когда они появились в вашем районе? – поинтересовалась «фея». – В первый раз когда вы от них огребли? Помнишь?
Косяк чуть ли не с обожанием уставился в подбородок Ирины. Ай, как хочется глянуть пониже. Но… нельзя. Карма такой! Еще два здоровых больших пальца осталось. На руках. Не стоит рисковать.
– Давно уже. Года три-четыре. Бегали там, на речке, прыгали, кувыркались. По скалам на веревках ползали. Туристы. Наши на них поначалу наехали… Потом… еще раз наехали. Только…
– Отъехали, – подсказал я. – Резину не тяни, сластолюбец.
– Ну, это… стали, короче, вычислять их… по одному. Только они всегда… по два. И чуть что… как поролоновые… начинают выкаблучиваться… руки-ноги выкручивать… нам…
Воспоминания, видимо. были не из приятных, потому что Косяк очередной раз всхлипнул, покосившись на быстро синеющий палец правой ноги.
– А! Еще вот что! – неожиданно вспомнил он. – Так нету их уже! С весны. Исчезли, короче. Не лазают больше здесь. Спокойнее стало на ГРЭСе.
– И вы, стало быть, волю почуяли? – вкрадчиво поинтересовалась Ирина.
– Ну да, – забывшись, подтвердил бывший агрессор, – наша балка-то. И Зеленая горка тоже наша.
– А Воловьи лужки? Тоже ваши? – с серьезным видом поинтересовался я.
– И… кружки… вол… а… какие кружки?
– Проехали.
– И это… короче, я знаю, как фамилия этого мужика… с хвостом… что в мешке как поп ходит…
На какой-то миг наступила звонкая и выразительная тишина.
– Что же ты… драгоценный наш… говори же, солнышко ты наше красное!
Ирина так близко придвинулась к нашему драгоценному светилу, что тот, наверное, почувствовал жар, исходящий из-под запретной ткани сарафана. Что очередной волной ужаса освежило сознание. И сильнее стимулировало память.
– То ли Ойчик, то ли Бойчик, – с трудом переводя дыхание произнес он. – Дед!
– Чего «дед»?
– Дед, говорю, знает. Старик.
– Я поняла, что «дед» – это к тому же еще и «старик». Ты скажи, где нам его искать?
– Так под скалой. В Инкермане. Монах. Или, как его, отшельник, что ли. Старец, короче. Этот хмырь с ним перетирал чего-то. А я потом слышал, как дед окликнул его. Товарищ… Ойчик, заходите, мол, когда надо, двери всегда открыты и всякое такое.
– А как ты все это умудрился услышать?
Глаза у Косяка выразительно забегали из стороны в сторону, старательно огибая центральное направление.
– Правду лучше говори, лишенец. Здоровее будешь.
Да, действительно. С этим школьником-неадекватом лучше не связываться.
– Там ящик… жертвуйте, мол, на скит… а я выше по скале… на полке над шуршей деда… ждал, короче, когда тот вниз спустится за водой… а тут этот… Бойчик… мне и пришлось ждать… целый час…
Понятно. Пожертвования тырил.
– Вот что, – задумчиво произнесла Ирина, – Костя. Тебя ведь Костей зовут?
Косяк выпучил глаза, уставился на Ирину как на божество и мелко утвердительно затряс головой. Тоже мне чудо! Костя – Косяк. Вероятность процентов пятьдесят, если не больше. Рисовщица.
– Так вот, Костя. Расскажешь сейчас, где тебя найти, если чего. Ты ведь с Турбинной улицы?
– С Яб-блочкова.
– Пусть с Яблочкова. Назовешь нам свою фамилию, адрес – и хромай себе в медпункт. Там у вас на Линейной есть. Понял?
– А…
