Новый год привез. Татьяна меня вот приветила, чаем напоила. Ты-то, может, что покрепче нальешь?
– Конечно, налью.
– Ну а с меня тогда закуска.
За прошедшее с нашей последней встречи время он довольно сильно сдал. Похудел, почернел и осунулся, но все равно старался держаться бодро.
Мы обнялись. Пока Таня накрывала на стол, приговорили пару «рюмок чая», а потом за ужином поговорили.
Исаак Лаврентьевич рассказал о работе КБО и номенклатуре выпускаемой продукции, строительстве новых производственных зданий, людях и их проблемах. О том, как, выполняя Постановление от 7 апреля 1942 года «О выделении земель для подсобных хозяйств и под огороды рабочих и служащих», удалось расширить подсобное хозяйство – весной увеличили посевы картофеля и овощей, поголовья крупного рогатого скота и другой живности. Хоть и пришлось довольно много потом сдать в фонд государства, но остальное-то осталось и дало приплод. Еще поведал о том, как осенью запасались «подножным кормом» – организовали сбор не только грибов и ягод, но и хрена, рябины, желудей, щавеля, лебеды и крапивы. Все это сдали в московские магазины. Очень хорошо пошли консервированные грибы. Неплохую прибыль получили. С торгашами, кстати, договорились о подготовке для них наших инвалидов по специальности – мясник, гастроном, рыбник.
Поговорили мы и о работе остальных наших курсов. Хоть большинство из них были платными, но все они пользовались большим спросом. Особенно технические. Да и десятилетняя школа не пустовала. Так что тянулся народ к знаниям, строил планы на будущее.
Строили планы и мы. Пора было задуматься о расширении поселка и строительстве отдельных коттеджей для семейных пар, а то нехорошо, когда две- три семьи под одной крышей живут. Думали мы и над расширением номенклатуры выпускаемой продукции – говорили о корпусной мебели и фурнитуре к ней. И о том, как будет после войны.
Пока Таня выходила в комнату, Исаак Лаврентьевич сунул мне объемистый бумажный пакет с деньгами и ведомость:
– На-ко вот распишись. Тут твоя прибыль.
– Вот спасибо, а то я растратился.
– Понимаю. Дело молодое. Да с такой женщиной и не растратиться?! На свадьбу не забудь пригласить…
Долго задерживаться у нас Шмит не стал, комендантский час – он и в Африке комендантский час, а ему еще ехать и ехать.
Тянуть до полуночи с вручением подарка я не стал. Кольцо Татьяне очень понравилось, она вся расцвела от удовольствия и поцеловала крепко- крепко…
Чуть не опоздали со сборами к Кобуловым.
Из воспоминаний старшего сержанта Нечаева командира танка 2-й танковой роты Брестской отдельной штурмовой бригады
…После нового ранения, полученного в боях на Смоленском направлении, я с весны и по июль месяц пролежал в госпитале. Откуда меня выписали и направили к себе в часть. От положенного мне после ранения отпуска отказался. Ехать было некуда. Родные под оккупацию попали. Вот и поехал я сразу же к себе в бригаду.
На вокзале, покуда ждал поезд, в углу около печки в зале ожидания приметил грязного со свалявшейся шерстью вислоухого маленького щенка. Он, прижавшись к печке, грустно смотрел своими умными и всепонимающими глазами на окружающих его солдат. Кто-то из сердобольных парней положил перед ним кусочек сухаря. Щенок его попробовал, пару раз куснул и прижал к себе. Таким он мне показался жалким и одиноким, что я решил его взять с собой. Протянул руку – щенок ее понюхал и ткнулся мордочкой мне в ладонь. Вот так мы с ним и подружились. Всю дорогу щенок никуда не отходил от меня. Чтобы он не потерялся, я из ремешка от командирской сумки сделал ему поводок. На частых остановках поезда мы вместе гуляли и играли на перроне, и на нас завистливо смотрели остальные.
До Москвы наш поезд добирался двое суток. Приходилось долго простаивать на полустанках, пропуская эшелоны, шедшие на юг.
Приехал на базу, а бригады-то и нет, только отдельные подразделения на месте остались. Ну и такие же, как и я, прибывшие из госпиталей и восстанавливающиеся после ранений по расположению, болтаются. Приятно было видеть знакомые лица товарищей, с кем мы вместе сражались в Белоруссии и здесь, под Москвой. Всю ночь проговорили, вспоминая боевых товарищей и погибших друзей. Играли с Печкиным, так общими усилиями назвали щенка. Его помыли теплой водой, досыта накормили тушенкой, и он превратился в веселого, красивого и пушистого пса. Дежурный весь голос сорвал, чтобы мы улеглись спать и перестали мучить животное.
Наутро в кадрах после проверки всех документов меня определили в танковую роту командиром среднего танка «Т-44—76»[99].
Экипаж подобрался знающий и боевой. Все «старики» с опытом боев прошлого года. Мехвод и заряжающий воевали в Белоруссии, там же получили ранения и горели в танках. Радист пришел в бригаду под Москвой, здесь же под городом в декабре был тяжело ранен и долго лечился. Дело свое они знали туго, и проблем у нас не возникало.
По решению ротного Печкин был зачислен в наш экипаж, и на него теперь на кухне была положена отдельная пайка.
