союзники нас танками и артиллерией давили. От полка, где я служил, только двадцать человек в строю осталось. Но мы выстояли, остановили врага. Я в тех боях вновь ранение получил. Снова госпиталь. Лечился в Сталинграде. Откуда через зап. снова попал на фронт.
Вот ведь судьба как сложилась. Привезли нас снова на станцию Бобров. Города мы так и не увидели – метель началась, вот мы к друг другу и прижались, подняв воротники шинелей и опустив уши шапок, чтобы не замерзнуть. Везли долго, пока не приехали в поселок Степной. Здесь нас на ночь разместили в сарае, а утром после завтрака стали распределять по частям.
Я как умеющий ходить на лыжах попал служить в лыжный батальон. Таких, как я, набралось человек под сто, и вместо фронта повезли нас почему-то в тыл, на другой аэродром. Где и стали обучать, как правильно садиться в планеры и как надо воевать. Иногда нас ставили на лыжи, и мы отрабатывали свои действия в наступлении и обороне…
Мы забыли все.
Мы бились беспощадно.
Мы на лезвиях штыков свой гнев несли,
Не жалея жизни, чтобы взять обратно
Развороченный кусок родной земли…
В. ЗанадворновИз воспоминаний военврача 116-го военного госпиталя 2-й венгерской армии Шоморяи Лайоша (реал. ист.)
13 января. Ночью температура воздуха опустилась до —41 градуса, днем было где-то -25. Живем тихо. Я потерял последнюю надежду…
Из воспоминаний старшего сержанта Нечаева, командира танка 2-й танковой роты Брестской отдельной штурмовой бригады (альт. ист.)
Нахождение на базе закончилось сразу же после встречи Нового, 1943 года. Сняли с места по тревоге. Погрузили в железнодорожный эшелон. От батальона на фронт отправили только две роты и только тех, кто уже имел опыт боевых действий и десантирования в тылу врага. Печкин поехал с нами. Оставаться на базе с комбатом он категорически отказался, принеся в зубах из танка свою фуфайку к нам в вагон. Ехали без техники, которую оставили на базе. Куда везли? На юг к Воронежу, до станции Таловая, а оттуда автотранспортом в поселок Нов. Чигла. Тут на аэродроме мы соединились с прибывшими с Кавказа подразделениями бригады и сразу же включились в процесс подготовки к десанту.
Нашу бронероту прикрепили ко 2-му штурмовому батальону, который должен был высаживаться первым. Их целью было захватить и удержать аэродром для посадки самолетов с остальными подразделениями бригады. Мы же, танкисты, при поддержке двух взводов штурмовиков сразу же после высадки должны были захватить танкоремонтную базу, располагавшуюся на окраине Алексеевки, и по возможности использовать находившиеся там танки и бронемашины.
Пока шла подготовка к десанту, жили в землянках прямо на аэродроме, вместе с летчиками и техниками 208-й нбад[124]. Сюда же на аэродром стали прибывать транспортные самолеты и планеры, задействованные в операции. Нас приписали к конкретному борту «ПС-84».
(«Ли-2») брал на борт 24 десантника с полным вооружением. Вот мы и осваивались в нем. Каждый знал свой экипаж и свое место в самолете.
Знал его и Печкин, так как бросать меня он не собирался. Для него специально сшили брезентовый мешок, в который он по команде забирался и при необходимости мог самостоятельно развязать зубами. Мы даже дважды вместе совершали прыжки из самолета. Не скажу, что Печкину это понравилось, но он мужественно терпел все невзгоды. За что получил от комбрига и остальных командиров лишние банки тушенки.
Мы ждали только приказа. Настроение у всех было боевое и задорное. Солдатский телеграф сообщил, что вылет будет в ближайшие дни и часы. Погода мешала – то оттепель, то мороз стояли на дворе. Все спали в полной боевой, с оружием и боекомплектом. Ранцы и вещмешки стояли собранными, парашюты были уложены.
Наши летуны каждую ночь ходили на боевое задание – бомбили тылы врага и изучали маршрут, а мы продолжали ждать.
Сигнал поступил, как всегда, неожиданно. Буднично так. День выдался очень морозным. Тем не менее мы на занятиях отрабатывали взаимодействия групп. После раннего ужина было общее построение бригады. Мы уже предвкушали заслуженный отдых, когда на плац из штабной землянки вышел комбриг – товарищ капитан ГБ Седов и объявил «Сбор». Трубач, стоявший за спиной комбрига, сыграл сигнал, и все пришло в движение. Началась погрузка первой волны десанта в самолеты. На краю летного поля было развернуто наше Боевое Знамя, играл марш оркестр летчиков.
Как только за последним десантником закрывался люк, самолеты выруливали на взлетную полосу и поднимались в небо.
Полет был не так уж и долог – до Минска в два раза больше добирались. Ну а дальше был прыжок и купол парашюта над головой. Нашу группу высадили в нескольких километрах от Алексеевки. Приземлились довольно кучно, потому и собрались все вместе быстро. Печкин, выскочив из мешка
