– Что мы вместе.
Дар речи покинул меня. Я сидела на стуле и улыбалась, как пришибленная.
– Папа будет в шоке.
– Почему? Феликс уже… повзрослел, изменился в лучшую сторону и теперь знает, что делать со своей жизнью… – Я уловила горькую нотку в его голосе.
– И ничего страшного, если мы не скажем им всю правду?
– Думаю, да.
Мы были похожи на двух заговорщиков, которые только что зарыли труп в саду и теперь готовились к даче показаний, но я решительно отогнала эти мысли. Если бы это было в моих силах – вернуть Феликса в этот мир, я бы сделала это, невзирая на то, каким он был. Я бы сделала это не задумываясь, будь у меня такой дар. Но такого дара у меня не было. Все, что я могла, – хранить добрые воспоминания о нем и заботиться о его матери – и с этими задачами я собиралась справиться на отлично.
– А теперь ешь, – было приказано мне.
Я придвинула к себе тарелку с сэндвичами, на которых по-прежнему лежали розовые помидорные сердечки.
– Я люблю тебя, – пробормотала я, откусывая большой кусок.
– Не говори с набитым ртом.
Крис вел машину к аэропорту. Я сидела рядом с книгой, подаренной Диомедеей, и перелистывала страницы. И тут увидела стихотворение, которое мгновенно узнала: «Птицеликий, разворачивай крылья…» – то самое, которое Дио в шутку заставляла меня разучивать, когда мы мчали из Милана в Лугано. Ох, как же давно это было, кажется, что целую вечность тому назад!
– Что ты читаешь?
Я откашлялась и вместо ответа начала выразительно декламировать вслух:
– Птицеликий, разворачивай крылья – перо к перу, как лепесток к лепестку, лови восходящий поток, пропитанный влагой и пылью. Пусть наша жизнь будет подобна буре, чистой и сильной, пусть воздух будет сладок и свеж, пусть твое сердце поет, как перо на ветру…
Я замолчала, ожидая от Криса смешка или шутливого комплимента. Но он только молчал и блаженно улыбался, как кот, получивший порцию сливок.
– Это Диомедея тебя научила?
– Ага. И, судя по номеру страницы, это ее любимое.
– Я так и думал. Кто как не она. И… она рассказала, что это такое?
– Что за стихотворение? Понятия не имею… Но оно такое красивое…
Крис бросил на меня искрящийся весельем взгляд.
– Это слова древнего брачного обета, которые в моей семье произносят при бракосочетании девушки своему будущему мужу.
Нет. О, нет-нет-нет… Я почувствовала, как мое лицо начинает пылать.
– Черт, – пробормотала я, чувствуя себя последней идиоткой. – Вот черт, мне так неловко…
– Мне понравилось, – сказал Крис, накрывая ладонью мое колено. Полк мурашек ринулся вверх по моей спине – то ли от его прикосновения, то ли от его слов.
– Если я прочитаю тебе мужскую часть обета, тебе станет менее неловко?
– Ох… – все, что смогла ответить я, краснея еще сильнее.
Внутри меня сцепились в мертвой хватке смущение, любопытство и желание запустить Диомедее в голову что-нибудь тяжелое.
И тогда, не дожидаясь, пока я приду в себя после этой выходки, Крис начал читать мне стихи древнего обета. Перед нами разворачивалась пепельно- серая лента дороги, полуденное солнце слепило глаза, его пальцы переплелись с моими пальцами. Я чувствовала, что в эту минуту между нами происходит нечто особенное – невидимое, но четко осязаемое, как электричество. Я смотрела на своего возлюбленного, откинув голову на подголовник кресла, слушала его голос и ощущала в себе столько силы, света и невесомости, что рядом со мной, пожалуй, померк бы любой ангел, соизволь он спуститься с небес и сесть со мной рядом.
– Ты тоже чувствуешь это? – вдруг спросил Крис.
– Как будто сейчас взлечу? – улыбнулась я.
– Именно.
– Это крылья людей, Крис. Это любовь.
Он приложил мою ладонь к губам. На горизонте начали вырисовываться белые здания аэропорта.
Эпилог
Я сидела в зале ожидания аэропорта Уайдбека и разговаривала с отцом по телефону. Он немного поостыл и теперь вполне был расположен к
