света».
Итак, я погрузился в работу, и через три дня все было почти готово. Двери в ателье я запирал, и ни одна душа не была посвящена в эту тайну, кроме Скулбреда, меня самого и, конечно, моих собственных рабочих, но им я мог доверять.
Увы, не обошлось без задержки, но, наверное, это было неизбежно. Оказалось, что Уилбур Уинстон назначил дату для «Манфреда» и хотел сразу же заняться сценой грозы, чтобы можно было проводить репетиции с освещением. Он решил это четырьмя днями раньше, но рассказал об этом только нескольким друзьям, пока не был готов приступить к репетициям. Я договорился с ним, что декорации доставят к вечеру следующей субботы, после того как закончится спектакль, и получил соответствующее разрешение полиции, что было необходимо, потому что в постановке оказалось задействовано дьявольски много предметов, и к тому же огромных: некоторые детали декораций имели в длину больше сорока футов, а одна панорама на холсте почти полностью закрывала три стороны сцены. Ее пришлось везти на двух деревянных телегах, связанных вместе. Я должен был прийти рано утром в воскресенье и посмотреть, как декорации соберут на сцене, после чего Уинстон в тот же вечер начнет ставить свет с полным составом, а репетиции должны были начаться с понедельника.
Скулбред очень помог мне с организацией. Он, несомненно, умел подгонять, когда брался за дело! Он взялся организовать и отслеживать перевозки. Мне оставалось лишь сказать ему, сколько повозок мне потребуется и каких именно. У старика был контракт с Лондонской компанией грузовых перевозок, в котором учитывалось количество людей, лошадей и затраченных часов, поэтому я понимал, что он не мог бы меня обсчитать. Впрочем, за стариком все равно необходимо было присматривать, так как он был самым ловким старым негодяем из всех, кого я знал. Я велел своему помощнику проследить за ним, и он взялся обеспечить благополучную отправку декораций. Конечно, предварительно я договорился с временным управляющим о разрешении на отправку. Он был очень любезен, и я получил от него письменное разрешение по всей форме. Этот господин оказался вовсе не таким, каким его представил мне старый Скулбред. Что ж, теперь я еще лучше понимаю, каким лживым был этот старый мошенник.
Скулбред попросил меня установить на сцене новые декорации, но повыше, чтобы они не мешали репетиции в воскресенье, после того как дневная смена рабочих уйдет домой. В тот вечер мы не играли, поэтому это было легко выполнить. Я привел своих работников и несколько из тех, что прислал директор, – штатные сотрудники оперного театра ушли во второй половине дня, поскольку директор наметил на тот день совместный выезд для рабочих и служащих театра, и им предстоял большой обед в Ислингтоне. Они утверждали, что старик устраивал им очень щедрые обеды. Освещение было вполне обычным – газовым, и все светильники наверху оказались точно такими же, как в нашем ателье. Пришел Скулбред и сам проследил за их установкой. Мы не хотели никакой суеты, поэтому в здании не было никого, кроме тех, кто был занят работой. Старик наговорил мне уйму комплиментов за декорации, заявив: трудно поверить, что можно сделать скучное старое ателье таким роскошным.
«Если бы я думал, что ты можешь сделать из него такое, я бы сдал его тебе за наличные!» – сказал он в приступе не свойственной ему откровенности.
«Но вы же специально меня о том просили, – ответил я. – Вспомните, вы сказали, что хотите, чтобы ателье выглядело как чудо артистической роскоши. Признаюсь, мне было довольно трудно нарисовать всю эту красивую старую мебель. Дагмар разрешил мне сделать несколько эскизов в его доме; он сказал, что с радостью позволит своим вещам появиться здесь…»
«О, я не жалуюсь, – ответил старик. – Собственно говоря, я и сам намеревался немного обновить мебель и решил, что установлю несколько практичных сейфов и тому подобное. Вот почему я пришел к Дагмару и забрал их – и заплатил наличными, иначе он бы мне их не отдал. Когда он по секрету мне сказал, какие вещи ты выбрал в качестве моделей, я их купил. Они в данный момент стоят у меня в комнате. Я их пришлю сюда завтра, чтобы подготовиться к репетициям».
В тот день произошел всего один неприятный инцидент, и, как ни странно, по неожиданной причине: судебные приставы обиделись, что их не пригласили на ежегодный обед. Их позиция была возмутительной, поскольку единственной обязанностью этих господ было находиться в помещении, а не вне его. Однако люди в их положении могут доставить много неприятностей просто тем, что ничего не делают, и все, кому не повезло находиться с судейскими в доме, знают, что лучше не портить им настроения. Я и сам немного нервничал, так как они все-таки были представителями суда и могли разорить меня, намеренно допустив ошибку в моем разрешении, а я не мог исправить ее до понедельника. Если бы Уинстон не получил свою сцену грозы в субботу вечером, он мог прийти в ярость и отказаться от всей сделки – и где бы я тогда оказался?
– В заднице, мой мальчик, в заднице! – произнес комик.
– Ш-ш-ш! – хором прошипела вся труппа: им хотелось услышать, чем все закончилось.
– К счастью, Скулбред утешил приставов обещанием устроить обед специально для них. В субботу вечером я увидел, как эти люди усаживаются за стол. Старик, несомненно, не обидел их, заказав обед в ресторане «Олд Ред Пост»: суп, рыбу, закуски, мясо, сладости, сыр, десерт и кофе. Более того, шампанского было хоть залейся, а потом – ликеры, бренди, виски и сигары. Все это было выставлено на стол одновременно, и эти господа смотрели так, словно наслаждались одним этим зрелищем.
«С этими парнями у меня не будет неприятностей по поводу разрешения, – сказал себе я. – Этот пир Гелиогабала[50] ослепит их. Более того, они очень скоро ослепнут по-настоящему. И проспятся не раньше, чем завтра после обеда!»
Успокоив себя таким образом, я дождался Рука, своего помощника, который должен был проконтролировать отправку декораций, и ушел домой, чтобы
