отвратительной мексиканской водки и бутылками пива между сорвиголовами в полосатой маскировке и тропических шлемах, в дурно пахнущей военной форме и каскетках цвета хаки.
После довольно напряженного разговора с женой Майклу захотелось присоединиться ко всем этим людям и заказать себе выпивку. Но если он усядется за один из столиков, то обязательно во что-нибудь ввяжется.
Кто-нибудь завяжет с ним разговор. Майкл закажет выпивку для какого-нибудь парня, который был в тех же местах, что и он, или где-то рядом, а может, просто знаком еще с кем-то, побывавшим в тех же местах, что и он, или где-то рядом. Потом тот закажет выпивку для Майкла. Затем пойдут истории, воспоминания, теории, новые знакомства, братания, клятвы в любви и верности. Словом, кончится дело тем, что он отправится на парад в составе подвыпившей банды совершенно незнакомых людей и увидит Мемориал сквозь пелену опьянения. Поэтому Майкл продолжал двигаться дальше. “Вперед, кавалерия!” – завопил чей-то пьяный голос за его спиной.
Через боковой вход Майкл вышел на стоянку. Было немножко прохладно в одном твидовом пиджаке и свитере, но Майклу не хотелось подниматься в номер за пальто. Свинцово-серое небо не оставляло сомнений в том, что будет дождь, но Майкл не боялся промокнуть.
Обилие машин вдоль пандуса. Номерные знаки Флориды, Техаса и Айовы, Канзаса и Алабамы, автомобили всех типов и марок – от массивных надежных пикапов “Дженерал Моторс” до импортных японских жестянок, фургон, за которым наблюдал из окна Пул, был из Нью-Джерси – Штата Садов. На записке под одним из дворников пострадавшего “Камаро” было написано: “Ты стоял у меня на пути, мать твою!”
Майкл вышел на дорогу и, поймав такси, попросил отвезти его на Конститъюшн-авеню.
– Собираетесь принять участие в параде? – сразу же заинтересовался водитель.
– Да, собираюсь.
– Вы тоже ветеран, тоже были там?
– Да. – Майкл поднял глаза на шофера, отметив про себя, что тому больше подошла бы роль студента медицинского колледжа.
Он не раз встречал таких за время учебы – пластиковые очки, бледная нежная кожа, бесцветные жидкие волосы. Эти парни, казалось, самой судьбой были предназначены для своей профессии. На табличке парня было написано, что того звали Томас Штрек. На вороте его рубашки красовалось засохшее кровяное пятно от раздавленного прыща.
– Участвовали в боях? – продолжал расспрашивать таксист. – Были под обстрелом?
– Время от времени.
– Мне всегда хотелось знать – я надеюсь, вы не обидитесь?..
Майкл знал, о чем его собираются спросить.
– Если не хотите, чтобы я обиделся, не задавайте обидных вопросов.
– Хорошо. – Парень обернулся и пристально взглянул на Майкла, затем снова уставился на дорогу. – Ну ладно, не надо заводиться.
– Я не могу объяснить вам, что испытываешь, когда убиваешь человека.
– Хотите сказать, что вам не приходилось этого делать?
– Хочу сказать, что я не могу объяснить этого вам. Остальная часть поездки прошла в тяжелом молчании. Таксист был явно разочарован. Можно было угадать его мысли: “Ну что тебе стоило рассказать мне что-нибудь, дать покопаться в твоем грязном белье, ведь это так захватывающе”.
“Прошлое принадлежит прошлому, не так ли? Не стоит беспокоиться. Ты стоял у меня на пути, мать твою!
Я выпил бы тройной мартини со льдом. Не забудь оливку, разбавь вермутом и не жалей льда. И то же самое четыремстам моим друзьям. Может, они и выглядят немного странно, но они – мои братья, мое племя”.
– Сойдете здесь? – спросил водитель. Перед ними была толпа, то здесь, то там мелькали флаги и знамена. Майкл расплатился и вылез из машины. Ему хорошо было видно через головы толпы, стоявшей на тротуаре, всю колонну, двигавшуюся к Мемориалу. Что ж, парад так парад. Люди, бывшие когда-то солдатами, одетые так, как будто они были солдатами до сих пор, заполнили всю Конститъюшн-авеню. Разбившись на группы, они двигались вниз по улице вперемежку со студенческими оркестрами. Остальные стояли на тротуаре и аплодировали идущим, потому что те вызывали у них уважительное одобрение тем, что делали сейчас, и тем, что совершили в прошлом. Зрители аплодировали. Майкл понял вдруг, что только сейчас он окончательно осознал реальность происходящего. Хотя и не было торжественного кортежа из лимузинов на Пятой авеню, как при возвращении заложников из Ирана, но в каком-то смысле сегодняшние торжества казались даже величественней, теплее и душевней. Майкл пробрался сквозь толпу на тротуаре, ступил на мостовую и пристроился в хвост проходившей мимо группы. К великому удивлению Майкла, глаза его вдруг наполнились слезами.
Группа, к которой он присоединился, на три четверти состояла из колониальных войск и на четверть – почему-то из ветеранов второй мировой войны, которые напоминали ему бывших боксеров. Только увидев длинные тени, которые отбрасывали его спутники, Майкл понял, что сквозь облака проглянуло солнышко.
Он увидел вдруг Тима Андерхилла, еще одну длинную тень, гордо несущую впереди себя довольно круглый животик, а в зубах сигару, от которой поднимался дым. Андерхилл отпускал непристойные шуточки по поводу всех, кого мог разглядеть в толпе. На нем была пестрая летняя форма с пятнистыми маскировочными штанами. На левом плече виднелся след раздавленного москита.
