Я спросил Дориана, каким образом он сам впервые заинтересовался историей Дэмрока.
– О, я слышал о нем от своего отца. Много, много раз. Они долгое время были напарниками. Мой отец не очень ладил со своей первой женой, и проводил много времени в обществе Билла Дэмрока. Думаю, он любил его по-своему – отец часто говорил, что делал все для того, чтобы Билли бросил пить, но не смог, и поэтому стал пить вместе с ним. Мой отец был алкоголиком, но когда Билл умер, сумел взять себя в руки. В шестидесятые годы, уже приближаясь к пенсионному возрасту, он встретил в бакалее мою мать. Даже она признается, что сама стала с ним заигрывать. Она была на двадцать пять лет моложе, но все-таки они поженились, и через год появился я – думаю, что не совсем по плану.
Что ж, Дориан был явно похож на своего отца. По крайней мере можно было не сомневаться, что, пока он не растолстеет, женщины будут сами заигрывать с ним в течение как минимум лет тридцати.
– Вашего отца наверняка всю жизнь мучил исход дела «Голубой розы».
Дориан бросил на меня почти свирепый взгляд.
– Какой исход? Те кипы бумаги, которые нагородили по этому поводу в полицейском управлении? Это просто сводило его с ума. Отец чуть было не уволился из полиции, но он слишком любил свою работу. – Дориан немного успокоился и теперь снова смотрел на меня доверчивыми, спокойными глазами. – Кстати, он ненавидел вашу книгу. Говорил, что вы все изобразили неправильно.
– Боюсь, так оно и было.
– Вы поступили безответственно. Мой отец точно знал, что Билл Дэмрок никогда никого не убивал.
– Теперь я это знаю.
Дориан закинул ногу на ногу, и в глазах его снова появилось испуганное выражение.
– Я не должен был говорить ей о Дэмроке. С этого все началось.
– О том, чем она занимается в свободное время, знали лишь несколько брокеров из конторы Барнетта.
– Я советовал ей обратиться в полицейское управление.
– Это должно было сработать, – я рассказал ему о том, что сделал для меня Пол Фонтейн.
Лицо его исказилось от гнева.
– Они точно такие мерзавцы, как говорил о них мой отец. Это абсолютно бессмысленно. Они должны были дать ей просмотреть все записи. – Несколько секунд он молча смотрел на заляпанный краской пол. – Отец говорил, что ему очень не нравится то, во что превратилась полиция после его ухода – все эти новые люди вроде Фонтейна. Отцу не нравилось, как они работают. Он не доверял их методам. Не считая Майка Хогана. Отец считал Хогана настоящим полицейским и очень уважал.
– Значит, ваш отец был еще жив, когда в полиции появились Хоган и Фонтейн, – то, что ветеран полиции не одобрял новых методов, казалось вполне естественным.
– Он и сейчас жив. Моему отцу восемьдесят пять лет, но он силен, как бык.
– Если это утешит вас, Пол Фонтейн сказал, что моя книга понравилась ему – она такая абсурдно смешная.
– Я передам это отцу, – Дориан одарил меня белозубой улыбкой. – Хотя нет, лучше не буду.
– Как вы думаете, я мог бы поговорить с вашим отцом?
– Думаю, да, – засунув руку под диван, Дориан достал оттуда блокнот с ручкой и записал что-то на пустой странице. Затем он вырвал листок и прошел через комнату, чтобы передать его мне.
На листочке были написаны печатными буквами телефон, адрес и имя – Джордж Даббин.
– Джордж Даббин? – удивился я.
– Так его зовут, – пояснил Дориан, усаживаясь на диван. – Меня ведь звали Брайан Даббин. Но я решил, что никогда не смогу стать знаменитым художником с таким именем. Франческо Клементе и Брайан Даббин? Поэтому, закончив университет, я сменил его на более благозвучное. Вам не стоит повторять мне, что я поступил глупо. Но могло быть и хуже – еще один вариант, который вертелся у меня в голове – Бомон Дарси. Наверное, тогда у меня действительно было плохо с головой.
Мы оба улыбнулись.
– Вы действительно официально сменили имя? Ходили в ратушу и все такое?
– Сменить имя довольно просто. Заполняешь форму – и все. Я проделал все это по почте.
– Наверное, ваш отец был немного...
– Не немного, а очень сильно. Очень расстроился. И я его понимаю. Сейчас я согласен с ним. Но он знает, что я никогда не сделал бы этого во второй раз, и это немного утешает его. «Что ж, мой мальчик, ты по крайней мере сохранил свои инициалы», – сказал он как-то, – Дориан произнес последнюю фразу с хриплым придыханием, явно изображая отца.
– Замечательно, – сказал я. – Не сомневаюсь, что он говорит именно так.
– Я всегда был хорошим мимом, – Дориан улыбнулся. – В школе я буквально доводил учителей до белого каления.
