– Я везу вас к Бобу Бандольеру. Сделайте одолжение, держите язык за зубами, пока мы не доберемся до места.
Когда на горизонте показался стадион, Фонтейн включил мигалку и тут же перестроился в другой ряд. Он продолжал двигаться по диагонали к потоку движения, пока не оказался у обочины. Тогда, нажав на гудок, Пол проехал на красный свет. Мы свернули к югу, промчались мимо стадиона, и Фонтейн сбавил скорость лишь тогда, когда мы подъехали к кладбищу Пайн-Нолл.
Заехав в ворота, Фонтейн свернул к сторожке.
– Вылезайте, – сказал он, выключив двигатель.
– Где я встречусь с ним, в лучшей жизни? – спросил я.
Но Фонтейн молча вылез из машины и стоял, подставив лицо солнечным лучам, пока я не последовал его примеру, а потом пошел по усыпанной гравием дорожке к той части кладбища, где были похоронены мои родители и сестра. Я успел пожалеть о своей шутке про лучшую жизнь. Фонтанчики не работали, а сторож явно уходил на ночь домой. Мы были единственными людьми на кладбище. Фонтейн двигался уверенно, даже не оглядываясь на стену слева от нас.
Он свернул с дорожки футов за тридцать от того места, которое я посетил по приезде, и повел меня мимо ряда могил с небольшими белыми надгробиями, некоторые из которых были украшены увядшими розами и лилиями. Фонтейн остановился возле очередного белого камня. Я встал рядом и прочел высеченную на нем надпись.
Роберт С. Бандольер 21 сентября 1919 – 22 марта 1972
– Вы хотите что-то сказать?
– Он был Девой. Это очень важно.
Мне показалось, что Фонтейн сейчас ударит меня. Руки его сжались в кулаки, лицо напряглось, сейчас Пол вовсе не походил на шута. Он посмотрел в землю, потом снова на меня.
– Боб Бандольер мертв уже двадцать лет. Он не мог поджечь емкости с пропаном в доме в Элм-хилл.
– Не мог, – согласно кивнул я.
– Этот жалкий старик никого не интересует, – продолжал Фонтейн. – Вы не сможете доказать, что он был убийцей «Голубой розы». Ни вы и никто другой. Дело было закончено в пятидесятом году. Вот так. Даже если бы мы захотели дорасследовать его, что само по себе абсурдно, то наверняка пришли бы к тем же заключениям, что и тогда. И еще. Если вы будете ездить по городу, волнуя его мирных граждан, я вышлю вас в Нью-Йорк первым же самолетом. Или лично арестую за нарушение общественного спокойствия. Это понятно?
– Могу я задать вам несколько вопросов?
– Это понятно? Вы поняли меня?
– Да. А теперь моту я спросить вас кое о чем?
– Если считаете нужным, – пожав плечами, Пол пошел впереди меня по дорожке.
– Вы слышали то, что имели сообщить о Бандольере супруги Санчана?
– К сожалению, да.
– Вам не пришло в голову, что все-таки существует вероятность, что они правы?
Фонтейн поморщился, словно от головной боли.
– Следующий вопрос.
– Откуда вы узнали, где искать его могилу?
Повернув голову, Пол внимательно посмотрел на меня. Грудь его мерно вздымалась и опадала.
– Хороший вопрос. Но это не ваше дело. Все?
– Полиция Элм-хилл по-прежнему считает, что взрыв в доме Санчана был несчастным случаем?
– Это тоже не ваше дело.
Я не мог задавать ему вопросы, ответы на которые действительно очень хотел получить. И тут мне в голову пришел совсем вроде бы безобидный вопрос.
– Вы не знаете, второе имя Бандольера было не Кейзмент? – сказав это, я тут же осознал, что косвенно выдал свою осведомленность об «Элви холдингс».
Фонтейн закатил глаза. Начинало темнеть, и в нашу сторону плыли тяжелые серые тучи, края которых были красными от лучей заходящего солнца. Фонтейн вздохнул.
– Вторым именем Бандольера действительно было Кейзмент. Так написано в его свидетельстве о смерти. Он умер от опухоли мозга. Теперь все или у вас припасена еще парочка бессмысленных вопросов?
Я покачал головой, Пол засунул руки в карманы и направился к машине.
– А имя Белински для вас что-нибудь значит? – крикнул я ему вслед. – Эндрю Белински.
