Утром я выпил полпинты молока, с отвращением подумал о еде и понял, что нужно уезжать. Ринн была права. Мне необходимо как можно скорее покинуть долину. Зрелище ее, неподвижно сидящей у моей кровати, ее лица, омытого лунным светом, пугало сильней, чем взрыв ярости в моем кабинете. Я видел ее лицо и не находил в нем ни одного из знакомых мне чувств. В нем было не больше жизни, чем в маске. Я отставил бутылку, проверил в карманах ключи и деньги и вышел на улицу. На траве еще лежала роса.
По 93-му до Либерти, подумал я, потом через реку в какой-нибудь городок, где можно оставить “нэш”, и послать телеграмму в “Нью-Йорк Кемикал” с просьбой об авансе, и купить подержанный автомобиль, и поехать в Колорадо или Вайоминг, где меня никто не знает. Я выехал на дорогу и, прибавив скорость, направился к шоссе.
Поглядев в зеркальце обзора, я увидел, что меня догоняет другая машина. Я попытался оторваться, но она продолжала следовать за мной на почтительном расстоянии. Повторялась прелюдия той ужасной ночи, когда я потерял ее; ночи, когда мы заключили клятву. Машина подъехала ближе, и, увидев черный и белый цвета, я понял, что это полиция. Если это Белый Медведь, подумал я, я задушу его голыми руками. Я надавил акселератор изо всех сил, проносясь мимо скалы красного песчаника. “Нэш” начал вибрировать, будто готовясь развалиться. Полицейская машина легко догнала меня и принялась оттирать к обочине. В конце концов я вынужден был остановиться.
Я вышел из машины и встал рядом. Человек за рулем полицейского автомобиля тоже вылез. Это был Дейв Локкен. Подходя ко мне, он держал правую руку на кобуре.
– Хорошая гонка, – он подражал Белому Медведю и в выражениях, и даже в медленной, вразвалку, походке. – Вы куда?
– В магазин.
– Надеюсь, вы не собираетесь удрать? А то я уже два дня дежурю возле вашего дома.
– Следите?
– Для вашей же пользы, – он усмехнулся. – Шеф сказал, что вас нужно охранять. Подождите, медэксперт скоро позвонит шефу, и все станет ясно.
– Вам нужно охранять не меня.
– Сейчас вы скажете, что это Зак, сын шерифа Говра. Я уже слышал это пару дней назад. Но тут вы прогадали. Сын – это все, что осталось от его семьи. Так что, езжайте-ка домой.
Я вспомнил бледную маску, глядящую на меня от изножья кровати, потом взглянул на магазин Энди. Энди и его жена стояли у окна и глядели на нас: один взгляд выражал ужас, другой – презрение.
Я повернулся и пошел к машине. Через пару шагов я обернулся и спросил его:
– Что бы вы сказали, если бы узнали, что ваш шеф изнасиловал и убил девушку? Двадцать лет назад?
– Я сказал бы, что вы напрашиваетесь на неприятности. Как делали с самого приезда сюда.
– Что, если бы я сказал вам, что девушка, которую он изнасиловал... – я поглядел в его злое лицо и не стал больше ничего говорить. От него пахло жженой резиной. – Я еду в Арден. Можете шпионить дальше.
Он следовал за мной всю дорогу, время от времени что-то сообщая по радио. Когда я вылез возле автостанции, он поставил машину на другой стороне улицы. Сперва Хэнк Спелз сообщил, что ремонт “фольксвагена” обойдется мне в пятьсот долларов, и я отказался платить. Он сунул руки в карманы комбинезона и уставился на меня с сонной злобой.
– Что вы сделали?
– Переделал мотор. Заменил кое-какие детали. Много всего.
– Не смешите меня. Вы не смогли бы переделать даже сигарету.
– Платите или не получите машину. Хотите, чтобы я вызвал полицию?
– Пятьдесят долларов, и все. Вы мне даже квитанцию не выдали.
– Пятьсот. Мы не выдаем квитанций. Люди нам доверяют.
Настал мой черед быть безрассудным. Я перешел улицу, вытащил Локкена из машины и подошел вместе с ним к станции. Увидев его, Хэнк Спелз, похоже, пожалел о своей фразе насчет вызова полиции.
– Ладно, – сказал Спелз, когда я посвятил Локкена в суть наших разногласий. – Сколько вы даете? Локкен смотрел на него с отвращением.
– Тридцать долларов.
– Вы же сказали пятьдесят!
– Я передумал.
– Заполняйте счет на тридцать, – велел Локкен, и парень скрылся в конторе.
– Вот странно, – сказал я Локкену, – с вами в этой стране поступают по закону, только когда у вас за спиной полицейский.
Локкен промолчал. Появился Спелз, ворча, что одни новые стекла стоят больше тридцати баксов.
