чувствовал, что силы мои постепенно возвращаются, и я даже показал Чарли-Чарли большой палец в знак одобрения.
3
Когда я вернулся в кабинет, ширма уже стояла на своем месте, скрывая от посторонних глаз детективов и процесс их подготовки, но она совершенно не приглушала звуки голосов и смех, которым они сопровождали выполнение задания.
– Джентльмены, – сказал я голосом достаточно громким, чтобы его услышали за ширмой, совершенно не вписывающейся в интерьер, с изображением океанских лайнеров, бокалов мартини, бутылок шампанского и сигарет, – вы должны разговаривать тише, поскольку мне нужно заниматься здесь делами так же, как и вам.
Гул голосов поутих в знак согласия. Я сел на свое место и тут же обнаружил, что нижний ящик выдвинут, а папок нет. Очередной взрыв хохота заставил меня подняться на ноги.
Я подошел к ширме и замер поблизости. Стол скрывался под горами, грудами стандартной желтой бумаги, испещренной списками слов и рисунками исколотых тел на разных стадиях расчленения. Поверх желтых листов были небрежно разбросаны фотографии, причем особо они отобрали те, где либо Маргарита, либо Лисон получились наиболее четко. Огромные гениталии, безотносительно пола каждого из участников, были нарисованы на и над ними обоими. Ошеломленный, я начал собирать испорченные фотографии.
– Я настаиваю... – сказал я, – я, знаете ли, настаиваю...
Мистер Клабб зафиксировал мое запястье в неподвижном положении одной рукой, а другой забрал у меня фотографии.
– Мы предпочитаем работать в соответствии со своими, проверенными временем методами, – сказал он. – Наши методы могут быть необычными, но они наши. И прежде чем вы приступите к своим делам, сэр, не могли бы вы сказать нам, есть ли в вашем загородном доме что-нибудь типа наручников?
– Нет, – ответил я.
Мистер Кафф вытянул желтую страницу и написал «наручники».
– Цепи? – спросил мистер Клабб.
– Цепей нет, – сказал я, и мистер Кафф добавил в список цепи.
– Пока больше вопросов нет, – сказал мистер Клабб и отпустил мою руку.
Я отступил на шаг назад и потер запястье, которое горело, как от ожога.
– Вы говорите о своих методах, – проговорил я, – и я верю, что они у вас есть. Но с какой целью вы изуродовали фотографии, да еще в такой абсурдной манере?
– Сэр, – сказал мистер Клабб строгим, учительским голосом, – то, что вы называете уродством, мы считаем Усилением. Усиление – это средство, которое мы находим необходимым для применения метода под названием «Визуализация».
Побитый, я вернулся за свой стол. Без пяти минут два миссис Рэмпейдж доложила, что Скиппер и наш клиент, тридцатилетний наследник огромного семейного состояния по имени мистер Честер Монфорт де М., ожидают моего соизволения.
Прервав на секунду связь с миссис Рэмпейдж, я крикнул:
– Пожалуйста, сейчас соблюдайте абсолютную тишину. Ко мне идет клиент.
Первым появился Скиппер. Высокий, полный и настороженный, как пойнтер во время охоты на куропаток, он вел за собой еще более высокого, невыразимо апатичного мистера Честера Монфорта де М., человека, отмеченного печатью вечной праздности, потакания прихотям и глупости. Скиппер застыл на месте с открытым ртом, глядя на ширму, а Монфорт де М. обошел его вокруг и направился ко мне, чтобы пожать руку и сообщить:
– Должен вам сказать, что мне очень нравится та штука в углу. Напоминает ширму, что я видел в клубе «Пчелиный воск» несколько лет назад со стаей девушек, выскочивших из-за нее. Но, думаю, сегодня этого не произойдет.
Сочетание вульгарной ширмы и распутных воспоминаний нашего клиента заставило Скиппера покраснеть до корней волос, и я поторопился объяснить присутствие высококвалифицированных консультантов, которые предпочли расположиться вдали от посторонних глаз, в связи с чем и потребовалась установка ширмы...
– Это рядом с «Усами повара», – сказал Скиппер. – Я вспомнил, где находится клуб «Пчелиный воск». Не думаю, что когда-нибудь забуду ту ночь, когда Малыш Билли Деревянная Нога подпрыгнул и...
Щеки его покраснели еще больше, и он закрыл рот.
Из-за ширмы донесся голос мистера Клабба, который сказал:
– Визуализируй
