начнется, вот я и решила старый еще раз посмотреть.
— А кто в старом победил?
— Морфиус, который набрал больше всего зрительских голосов.
— Тот самый? Я за него болел, фокусы отличные. Жаль, финал пропустил, Савсен Савсенович как раз на задание отправил. В общем, Аленка, идея хорошая. И каков будет дальнейший план?
— Отправиться по следам посла. Имя у нас уже есть. Это тот самый Йорик, поскольку во всем списке только один мириец.
— Предлагаешь наплевать на запрет и под страхом казни рвануть из дворца? Даже несмотря на то, что за нами пустятся вдогонку?
— Где наша не пропадала!
— Согласен, — стукнул по столу Фомка и склонился поближе, — одна загвоздка — у нас ни планов, ни простого чертежа тех же подземелий. Тайных ходов не знаем, а еще в них, говорят, заплутать проще простого. Подробной схемы даже начальник охраны не выдаст, у него нет, я выяснял. К тому же везде охранников понатыкано. К любому выходу, даже тайному, так просто не подобраться.
— Не везде. — Я с тоской взглянула на Фомку, лицо напарника при этих словах оживилось.
— Что-то раскопала?
— Точнее, нарыла.
Брови приятеля поползли вверх.
— Нечто дурно пахнущее.
Фомка изобразил еще большую степень удивления, я горько вздохнула.
— Тогда, на сдаче последнего экзамена, когда нас отправили по разным закоулкам дворца, каждому выдавали схему места, куда он шел. Мне, соответственно, тоже. И вот там был выход, Фомка.
— Да ты издеваешься! — побледнел напарник.
Я продолжала грустно смотреть на сыщика, который шлепнул ладонью по лбу и воскликнул:
— Да ты чего? Я в каналезу не полезу! Там дышать нечем! Давай другие пути искать.
— А кто мне только что сказал, что иных выходов нет и везде охрана?
— Мало ли что я сказал! Я плохо позавтракал, а с голодухи и не то скажешь. И вообще, где твой вездесущий артефакт? Он должен навести на дельную мысль. Постоянно тебе является, сама говорила.
— Он уже навел.
— На вот это? — неверяще вопросил Фомка.
— Да.
— Во всем ты виновата, — вдруг заявил напарник.
— Каким таким боком? — возмутилась в ответ.
— Уела мужика, он пять лет тебя забыть не может. Теперь вот в отстойник придется лезть.
— Ну конечно, я виновата, кто же спорит, — решила согласиться, узрев всю степень расстройства напарника. Фомка не нашелся с ответом, только задышал громче, а из ушей почти пар повалил.
Пережидая приступ «фомического гнева», я принялась раздумывать над тем, что у меня не сходилось. А не сходилась одна важная деталь мозаики, которая отказывалась становиться на центральное место. Ведь король, как пить дать, подсунул послам поддельную шкатулку, потому и артефакт даже не подумали призывать. Но настоящий исчез-таки, испарился, ведь обе шкатулки обследовали вдоль и поперек. И хотя настоящую нам не удалось добыть у короля для экспертизы, я успела всю ее простукать и никаких потайных отделений не обнаружила, как и в ее точной копии, переданной после демонстрации заграничным послам нашему агентству.
Отсюда вопрос — как можно украсть настоящий артефакт из поддельной шкатулки? Вариантов ответа два: перепутать сами ларцы (ну уж явно хранитель, трясущийся над своим златом, не настолько туп!) или же подсунуть настоящий артефакт в качестве поддельного. Но ведь есть золотой листок, безошибочно, как магнит, указывающий на артефакт. Впрочем, во время второй церемонии листок не приносили, а ларец под строжайшим надзором хранителя в залу доставил слуга. Запутанно, однако. Надо бы еще поискать зацепки.
— Фомка, — обратилась я к только что переставшему натужно дышать напарнику, — последний раз золотой листок держал в руках тот самый нерадивый слуга, который оставил отпечатки пальцев. Не-ра-ди-вый, понимаешь? — произнесла я по слогам. — Раз его заменили на другого, значит, либо уволили, либо понизили в должности. И мне очень нужно его имя, Фомочка. Не мог бы ты перед нашим побегом чуть-чуть пообщаться с драконом?
— С кем?
— С дворцовой экономкой. Узнать, не увольняли ли кого-нибудь из дворца. Причина — халатность.
— О боже! — Напарник снова шлепнул себя ладонью по лбу, и пришел мой черед удивляться.
— Это что за выражение?
