чужеродная айгата. Дрянь пронизала ауры девчонок. Не зря я опасался чар на топорах. Настоящее проклятие, наложенное на оружие исполинов, распространилось через раны по духовным и физическим телам.
Где у меня зелье от проклятий? Стоп, не навредит ли ангелианская святая магия созданиям божества растений, не одобренного Церковью?
Подо мной расцвели диковинными лепестками тени, обозначая откликнувшихся на зов духов, и потянулись к Виоле. Надежды на них мало, да выбора особо нет. Теневые без труда проникли в ауру дриады, столкнулись с нитями вредоносной айгаты и начали выгрызать поврежденные участки духовного тела, изолируя проклятие. Я, в свою очередь, контролировал их действия и по капле вливал энергию в дриаду. Плохой из меня врач, сюда бы брадосского целителя де Виллано, он бы точно девчат поставил на ноги. Удалить пораженные проклятием фрагменты, обработать раны зельем – вот вся помощь, которую я окажу. Ну и айгатой обеспечу, у меня ее много.
Вы только живите. Живите!
Косматая тварь пригнула башку, поймав брошенный ей в глаз меч непробиваемым лбом. Оружие со стуком отскочило от толстой кости и улетело в темноту, оставив над переносицей чудовища глубокую царапину.
На точное попадание Тайбер не рассчитывал, ему было достаточно того, что громадный зверь отвлекся. Оттолкнувшись задними лапами, наполовину трансформировавшийся оборотень запрыгнул на опущенную голову кошки. Выставленный в падении второй фальшион в его руках погрузился по рукоять в необъятную шею и вызвал у твари полурык-полувизг. Она завертелась, пытаясь сбросить врага, шарахнулась о стену дома, снеся ее напрочь, и, потеряв равновесие, рухнула.
Тварь жила – грудная клетка вздымалась от прерывистого дыхания, иногда заглушаемого низким захлебывающимся рычанием. Капитан наемников провернул и выдернул фальшион из жесткой, неподатливой плоти, выпустив наружу кровавый фонтан, забрызгавший ему плечи и грудь. Чудовищная кошка в последний раз вздохнула и замерла.
– О, подружка за тобой, – буркнул беорн, увидев другого зверя.
Тот перескочил частокол и яростно отбивался от окруживших его наемников. В шкуре застряло по меньшей мере полдюжины стрел и арбалетных болтов с алхимической начинкой, из-под лопатки торчал обломок копья, но подыхать чудовище упрямо отказывалось, бросаясь на врагов. Отомстить за падшего сородича оно не стремилось, сражаясь у ворот. Его поведение показалось Тайберу подозрительным. Почему первая тварь, разнося все на пути, выбрала целью капитана, а вторая сосредоточилась на расчистке ворот?
Наблюдательные площадки опустели, стрелков разметало атакой зубастых громадин. Смерть командира подорвет боевой дух отряда, и после победы над ним можно ударить по наемникам с двух сторон. Ворота нужны для свободного входа свежим силам противника – троллям либо новой партии одержимых.
– Рейк, на смотровую площадку! – заорал капитан, соскочив с поверженного чудовища.
Беги со всех ног, Тайбер, так же, как тогда, в аранье, спасаясь от орд синекожих и призванных шаманами лоа. Ибо от тебя зависит, переживут ли твои бойцы сегодняшнюю ночь.
Посылающий с крыши дома болт за болтом помощник оглянулся, услышав зов капитана, и, завидев его бегущим к частоколу, отложил арбалет. В руке у него тускло блеснул мифриловый клинок квилона с выбитыми на нем гномьими рунами. Спрыгнув на дорогу, волколак помчался к смотровой площадке.
Что произошло с помощником дальше, капитан не знал. Он отстраненно отметил лежащих в крови наемников у ворот и раненых, но не сдавшихся бойцов, надвигающихся на потустороннюю тварь подобием строя, выдвинув вперед копья и держа наготове топоры и ножи для метания. Боеспособных стрелков больше нет. Со зверем оборотни и горцы справятся, однако повторная атака чудовищ, если таковая будет, их сметет.
Тайбер, не чуя под собой ног, взлетел по приставленной лестнице на смотровую площадку. Впервые за многие годы внутри него шевельнулся холодным скользким червем страх. От леса к селению катилась бесшумная волна из синекожих, над троллями возвышалось ожившей скалой существо в четыре человеческих роста высотой. Олифант невероятных для своего вида размеров, защищенный щитами из бревен на спине и боках, с укрепленными костяными щитками ногами и головой в своеобразном шлеме, в коем угадывались связанные грубыми волосяными веревками рыцарские доспехи. Толстые бивни вспахивали наст. На них сидели диковинными птахами людские дети со светящимися желтым глазами – одержимые. Олифант нес покачивающийся трон из костей со спинкой, увенчанной человеческими и тролльими черепами, на троне потрясал жезлом маленький старый шаман в шлеме из головы саблезуба.
Рядом с ним на звере, таком же, как и проникшие в Веспаркаст, восседал худой вождь в шкуре махайра. Впалую грудь старика украшало охотничье ожерелье из зубов и клыков.
Сотен восемь синекожих, одержимые и два чудовища. А еще шаман. То, что он дожил до старости, свидетельствует о его немалом колдовском таланте и опыте.
Беорн грязно выругался. Надвигающуюся силищу не остановить никакими ловушками, они пройдут сквозь селение, добивая выживших наемников, и нападут на замок. За намоленными каменными стенами, в чьем основании заложены древние ангелианские реликвии, им дадут какой-никакой отпор.
На тех самых стенах как раз рубились с одержимыми воинами пешие латники – резерв Марна Изверга, а это значило, что у имперцев заканчиваются
