несчастному профессору, что так глупо пострадал, но в глубине души была рада, что превратности судьбы привели Стрельникова к ней на помощь. Пикантность ситуации, когда под твоим началом оказывается человек более опытный, чем ты сам, да еще и столь титулованный, от Сони ускользнула, вернее сказать, она просто не думала об этом, радовалась, что наконец рядом появится врач высочайшего уровня, такой же, как был Ивлиев, а может быть, и лучше. Будет теперь с кем посоветоваться в сложных случаях.
Она изо всех сил старалась, чтобы новый сотрудник почувствовал себя комфортно. Когда Ивлиев пошел на пенсию, Соне кроме его должности достался и его кабинет, но она избегала там находиться. Во-первых, помещение было адски прокурено, но главное, хранило память о нескольких разносах, которые Ивлиев устроил ей без свидетелей за особо крупные промашки. Она и так чувствовала себя самозванкой в должности заведующей, а когда садилась за стол Ивлиева, это ощущение усиливалось стократ.
Вот она и отдала свой кабинет Стрельникову без всяких сожалений и даже заказала для него табличку «д.м.н., профессор В. В. Стрельников», а табличку «заведующий отделением» попросила перевесить рядом с табличкой «ординаторская».
Литвинов стал после этой перестановки называть нового коллегу «Посторонним Вэ», пока к Виктору Викторовичу не приклеилось прозвище «оруженосец смерти», данное Ларисой Васильевной.
Соня пыталась образумить коллег, потому что ей самой Стрельников очень понравился. Он был человек открытый, доброжелательный и всегда готов помочь в отличие от Ивлиева. С его приходом к Соне вернулось привычное чувство отличницы, и только сейчас она поняла, как ей не хватало этого ощущения. Теперь можно было снова подробно докладывать больных на обходах и получать похвалы от Виктора Викторовича за то, что она прекрасно знает пациентов и выбирает правильную тактику лечения. Господи, как же приятно было слышать: «Что-что, а доктор ты хороший» – вместо очередного соображения Ивлиева о том, почему место женщины у кухонного стола, а вовсе не у операционного.
Стрельников не скупился на одобрения, и Соне оно было тем приятнее, что хвалит ее не абы кто, а настоящий корифей, один из ведущих хирургов города.
Что с того, что Стрельников занял ставку ординатора чисто номинально и Соня как писала дневники, так и продолжает это делать? Придя на работу первый день, Виктор Викторович улыбнулся, сказал, что не вел историй уже тысячу лет и даже не представляет, как справляться с этим рутинным делом, тем более что, будучи увлечен хирургией, он не имел времени на освоение компьютера и боится, что наделает кучу ошибок.
Соня оглянуться не успела, как сказала, что уже привыкла сама оформлять всю документацию, и с удовольствием оставит за собой эту обязанность, а профессор Стрельников пусть занимается чем-то более подходящим его статусу.
С приходом нового сотрудника работы у Сони не уменьшилось ни на йоту, зато она избавилась от постоянного чувства паники и в редкое свободное время получила возможность думать не только о том, какие фатальные ошибки сегодня совершила. Теперь рядом был советчик и наставник, суждению которого она могла полностью довериться.
Рядом со Стрельниковым она становилась увереннее и даже осмеливалась возражать руководству, если оно предъявляло откровенно абсурдные требования. И вот странность, просить за себя ей всегда было стыдно и неудобно, а для Виктора Викторовича – пожалуйста. Соня сама удивилась, с какой настойчивостью выбила у главврача три часа оплачиваемого консультативного приема профессора в неделю.
Благодаря Стрельникову к ним стали поступать интересные пациенты, и Соня получила возможность ассистировать на сложных, иногда многочасовых операциях. Правда, манера оперировать у Виктора Викторовича оказалась совсем другой, чем у Ивлиева, и некоторые его приемы неприятно удивляли Соню, но она быстро одергивала себя – кто она такая, чтобы судить, кто работает хорошо, а кто плохо?
Зато Стрельников всегда был вежлив с ассистентом, ободрял, а не обзывал вороной, как Ивлиев. Профессор объяснял свою тактику по ходу дела, а иногда задавал Соне какой-нибудь теоретический вопрос, и Соня с удовольствием отвечала. Она словно вернулась в студенчество, в интересную, яркую пору жизни, когда тебе на каждом шагу открывается что-то новое.
Нельзя сказать, что с приходом Стрельникова жизнь ее потекла безмятежно и спокойно. Напротив, возросший поток больных, увеличение оперативной активности и внедрение новых операций поставили перед Соней много новых вопросов. Начались скандалы с анестезиологами, которые не умели и не хотели давать наркозы на операциях Виктора Викторовича, начальство ругало за перерасход средств и возросшую летальность, Литвинов с Ларисой Васильевной невзлюбили Стрельникова за то, что берется оперировать больных с запущенными формами рака, и те погибают, хотя на консервативной терапии якобы могли бы прожить еще как минимум год. Своих чувств они, к сожалению, не скрывали, и Соня боялась вражды в коллективе, но Стрельников только снисходительно улыбался и говорил, что, когда человек грубит и оскорбляет, не надо обижаться, а надо его просто пожалеть. Значит, у него в жизни что-то плохо, потому что счастливые люди на ближних не бросаются и заняты своей собственной работой, а не критикой чужой.
И Соня умасливала анестезиологов, убеждала начальство, что летальность высокая, это да, но уникальные операции, которые проводит Виктор Викторович, способствуют повышению престижа больницы, и кроме того, большинство пациентов все-таки поправляется и получает шанс пожить. Конечно, такие сложные и рискованные операции лучше проводить в специализированном стационаре, но что делать, раз Стрельников работает здесь, а никто другой помочь этим людям не берется. Главный врач первое время сильно бесился и грозился даже уволить профессора, а потом успокоился, смирился и стал время от времени спрашивать у Сони, не нуждается ли в чем отделение, хватает ли медикаментов и оборудования и успокоились ли анестезиологи.
Впервые с тех пор, как поступила на работу, Соня чувствовала себя спокойно, легко и уверенно, зная, что наставник рядом.
