мысли о ее смущении он даже слегка покраснел.
– Понимаете, – быстро сказал Итан, – на самом деле это нужно не вам, а нам. Вам, может быть, и не нужна помощь, но нам очень нужно вам помочь. Разве вы можете отказать своим самым старым друзьям в необходимом? – он старательно делал огромные глаза, но никто не засмеялся.
– В общем, подумайте об этом, пока мы будем в отпуске, – добавил он, и они согласились, пусть и для того, чтобы покончить с неловкой ситуацией.
Итану не хотелось, чтобы Жюль волновалась из-за денег. Ему вообще не хотелось, чтобы Жюль волновалась, хотя он столько лет любил ее в том числе и потому, что они могли не скрывать друг от друга свое волнение, выглядеть идиотами и невротиками и подшучивать над жалобами и тревогами друг друга. И теперь Итан, выпихнутый женой в Индонезию, спустился по лестнице виллы на Бали, сжимая в руках открытку для Денниса и Жюль. В лобби сидел на потрескавшемся коричневом кожаном диване один из гостей отеля и читал Financial Times. Итан несколько раз видел его на пляже: американец, лет пятидесяти с небольшим, лоснящийся и аккуратный, излучающий непробиваемую уверенность, свойственную инвесторам растущего рынка. Так же выглядел тесть Итана, когда еще работал. В те дни Гил Вулф сидел в своих апартаментах в «Лабиринте» в эргономичном кресле и глядел на экран компьютера марки «Делл», подавленный и испуганный перспективами, которые открывала Всемирная паутина.
Читатель Financial Times отложил газету и улыбнулся.
– Вы Итан Фигмен. Я вас видел вместе с семьей.
– Ну да.
– Хорошо, когда люди вроде вас выбираются в отпуск. Вас называют трудоголиком.
– Кто?
– Просто ходят слухи. Я тоже трудоголик. Марти Киббин. «Пэйн энд Пирс». – Они обменялись рукопожатиями. – Хорошо, что вы не по работе приехали. Не для какой-нибудь рекогносцировки. Типа оценки использования детского труда в Джакарте или чего-то вроде того.
– Простите?
– Ну, изучение рынка, сами знаете.
– Да, – согласился Итан.
– Это ужасно, с какой стороны ни посмотри, – продолжил его собеседник. – Да, конечно, от всех этих субподрядчиков с производственными правами у любого голова заболит, но когда боссы начинают рассуждать о правах человека, им приходится напоминать, что нельзя исправить весь мир. С некоторыми звеньями цепи поставок ничего не поделаешь. Просто выдавай лицензии проверенным местам… или тем, которые кажутся тебе достойными. Ну и введи в своей компании этический кодекс, на котором ты сам воспитан.
– Да, – согласился Итан. – Мне надо идти, дела.
Оправдание прозвучало неуклюже, ни у одного человека на этом балийском курорте не могло быть никаких дел. Итан бледно улыбнулся и ушел. Он должен был опустить открытку для Жюль в латунный почтовый ящик у стойки консьержа, потому что потом обязательно забудет. Его расстроили уверенные слова собеседника, и он надеялся, что не выронил открытку на тростниковую циновку на полу.
Эш стояла в отделанной тиком душевой кабине, и разные насадки поливали ее водой со всех сторон. Сквозь открытую дверь он видел тело жены, кажущееся совсем юным, и голову – когда ее облепляли мокрые волосы, голова становилась маленькой, как у выдры. Детей он тоже видел – на пляже, вместе с Розой и Эмануэлем. Мо снова плакал, отчаянно размахивая руками, Роза и Ларкин пытались его успокоить.
Все считали Итана хорошим человеком, «высокоморальным», как говорила Эш, но они ничего не понимали. Итан Фигмен часто задавался вопросом, сколько зла он причинил, просто живя своей жизнью. Конечно, нельзя исправить весь мир, но очень важно говорить себе, что делаешь все возможное. Несколько раз в году он сидел на собраниях, посвященных производству рекламной продукции «Фигляндии». Теоретически Джей-си-эм работает этично, но компания привлекает многих субподрядчиков в Китае, Индии и Индонезии. А когда заказ передают за границу, все сразу меняется. Итану становилось здорово не по себе, когда он обдумывал, что же здесь происходит. Может быть, думал он, цепляясь за эту смехотворную идею, именно поэтому Эш подсознательно выбрала это место, и он сам оказался здесь.
Итан прошел к телефону и заказал звонок в Лос-Анджелес, где было на четырнадцать часов меньше. Там еще не закончился прошлый вечер, но те, с кем он работал, всегда задерживались допоздна, и он знал, что дозвонится. Даже если бы в Лос-Анджелесе сейчас был прошлый год, кто-нибудь бы все равно с ним поговорил.
Трубку поднял Джек Пушкин, за пару лет до того сменивший на посту Гэри Романа (Викодин).
– Итан? – удивился он. – Вы разве не в Индии?
– В Индонезии.
– Это там, где рийстафель? Ну, такое блюдо из риса? Всегда хотел попробовать.
– Джек, – перебил его Итан.
– Что случилось, Итан? Что не так?
– Я хочу разобраться, что к чему.
Условия на игрушечной фабрике «Лина» в комплексе «ДК-2» в Джакарте показались бы жуткими любому, но ничего особенно
