плотным, другой – худощавым.
– Тебя все здесь устраивает? – спросил Итан.
– Ты забронировал для меня королевский номер? Или султанский? Уж больно роскошный.
– Номер называется «Щедрость винодела». Я хотел, чтобы тебе было удобно.
– Мне всегда неудобно.
– Тогда мы квиты, – сказал Итан, и они улыбнулись друг другу. – Я так рад, что ты приехал. Эш работает наверху, в нашем номере. Она присоединится к нам за ужином. Она счастлива, что ты здесь. Мо тоже с нами, но наверняка сейчас где-то на улице, носится по винограднику. Жюль и Деннис не смогли приехать, ну, сам знаешь. «Лесной дух» – это же с ума сойти. Все дороги ведут в «Лесной дух».
– Поедешь туда этим летом? – спросил Джона. – Просто еще раз увидеть лагерь? Спорить готов, тебя до слез прошибет.
– Может, в самом конце августа, но мне надо делать шоу, еще мы едем к Ларкин в Прагу, а потом я улетаю в Азию в «Пембебасан» – школа так называется.
В разговор вмешалась Кейтлин:
– Итан, какая-то женщина шлет мне сообщения каждые две минуты. Пишет, что вы согласились сказать вступительное слово на дискуссии о новых тенденциях в анимационных технологиях. В двенадцать тридцать.
– Черт, я и правда обещал. Тебе нормально будет? – спросил Итан у Джоны. – Я не в глобальном смысле слова.
– Отлично.
Однако Джона был явно не в своей тарелке. «Ага, вот он, Бэмби хренов», – сказал однажды Гудмен, когда Джона зашел в вигвам. И действительно, если сравнивать людей с персонажами диснеевских мультфильмов, то Джона точно всегда будет олененком Бэмби. Сиротливым, бездомным, хрупким и одиноким. Итан – Сверчок Джимини, маленький зануда, но не такой подвижный, обросший жирком, – хотел устроить ему чудесную неделю. Кейтлин повесила Джоне на шею пропуск на все мероприятия и вручила буклет, содержащий всю информацию, какая может ему понадобиться. Друзья договорились встретиться позже и немного выпить вдвоем, а поужинать с Эш и несколькими докладчиками. В течение дня, сказал Итан, Джона может посетить какие угодно лекции и презентации в любом количестве. Или вообще никуда не ходить. А если пожелает, ему могут сделать массаж горячими камнями прямо в номере.
– Не надо горячих камней, – сказал Джона. – Я хочу послушать выступление Уика Мэлларда. Помню, как ему пришлось чинить космическую станцию, целая эпопея была.
– Это будет в час, – сказала Кейтлин Додж. – И он принес симулятор невесомости.
– Отлично, приду, – ответил Джона.
Итан и Джона вновь похлопали друг друга по спинам – с неловкостью, свойственной немолодым друзьям, которые жаждут обняться, но уже только что обнимались. Вдобавок Итана всегда немного ставила в тупик дихотомия «гей – натурал». Красота есть красота, да вот хоть на Эш взгляни. В диснеевской иерархии она была Белоснежкой, всегда была и всегда будет. А красота непостижимо печальная, как у Джоны, всегда неотразима, в любой гендерной упаковке. Итан любил старого друга и хотел бы прямо сейчас поговорить о нем с Эш или, может быть, даже с Жюль. На мгновенье он задумался, какому диснеевскому персонажу соответствует Жюль, и понял, что не создал Дисней ни женщин, ни девочек, ни лесных зверей, хотя бы отдаленно на нее похожих.
Это было как песня сирен. Именно так Джона Бэй описывал это сам себе позднее. Он без задней мысли шел на лекцию астронавта Уика Мэлларда, где каждый желающий мог несколько минут провести в симуляторе невесомости, одолженном на день у частной компании. Джона увидел, как перед закрытыми дверями танцзала выстраивается длинная очередь. Несколько инженеров в комбинезонах разговаривали по сотовым телефонам. Люди, дожидавшиеся своей очереди войти, выглядели оживленными и возбужденными. В толпе преобладали мужчины. Астронавт, рассказывающий о своих космических приключениях, представал в завидно суровом облике первопроходца, а присутствие симулятора еще больше завораживало. Джона тоже приготовился встать в очередь, но внезапно до него донесся поток музыки, льющейся из другого конца помещения, где кто-то приоткрыл дверь еще одного танцевального зала, поменьше. Резкая акустическая мелодия показалась смутно знакомой даже за те несколько секунд, пока дверь оставалась открытой. Не без любопытства он направился в сторону второго зала. Надпись снаружи гласила: «Преображение: Создание новой личности». Джона проскользнул внутрь. Он не понимал, зачем это делает, и даже не задавался таким вопросом.
Зал был битком набит, сто с лишним человек не отрываясь смотрели на грузного старика на сцене, который пел и играл на банджо. Джона подошел поближе и занял место у стены. Старик пел в микрофон:
Повисла длинная, хорошо рассчитанная пауза, во время которой слушатели понимающе смеялись, наслаждаясь песней, которую уже заучили наизусть, ведь на ней у большинства из них выросли дети. Некогда эти люди были утомленными молодыми родителями и, убирая разбросанные детские игрушки или
