Исключительные

становились парой, или уже стали. Потом он добавил:

– С едой кое-какие проблемы. В общем, из-за этого ингибитора МАО мне много чего нельзя есть.

– Правда? – заинтересовалась она. – Чего, например?

Он перечислил, что ему противопоказано: копченые, маринованные или консервированные мясные продукты, выдержанные сыры, печень, паштет, китайский стручковый горошек, соевый соус, анчоусы, авокадо. А еще, сказал он, кокаин, хоть это и не еда.

– Кокаин мне точно нельзя, – предупредил Деннис. – Так что, пожалуйста, не давай его мне.

– Какая жалость, – ответила Жюль. – Хоть я и сказала, что обычно не готовлю, завтра как раз собиралась сделать тебе сэндвич с трехлетней гаудой и кокаином. И затолкать тебе в нос.

На самом деле, глядя на вкусную бесхитростную еду, которую он принес, она так растрогалась, что захотела купить кулинарную книгу, из тех, какие есть у всех, и, может быть, даже приготовить ему что-нибудь со временем. Испытать свою плиту, посмотреть, загорается ли малая горелка. Выходит, любовь творит чудеса – вызывает желание ринуться в бестолковую кухоньку своей квартиры-студии и выяснить, все ли устройства там работают? Почему на двоих, а не на одного, готовить стоит? Это же почти стыдно, так ведь и в домохозяйку превратиться недолго, и она не могла это объяснить, но к ним пришла любовь, пришло время заботиться друг о друге, а значит – кормить и готовить.

– Просто беда, – сказал Деннис. – Такой сэндвич мне бы точно понравился.

– Чисто из любопытства: а что случится, если ты съешь что-то из этих продуктов? – спросила она. – Опять депрессия начнется?

– Нет, – ответил он. – Гораздо хуже. Может резко подскочить давление. Мне целую брошюру про это дали. Пища, в которой есть тирамин, может меня погубить.

– Никогда не слышала о тирамине, – сказала Жюль.

– Это соединение содержится во многих продуктах. И серьезно, я могу от него умереть.

– Не надо. Пожалуйста, не надо.

– Ладно. Ради тебя не умру.

Влюбиться в человека эмоционально неустойчивого значило не только уделять внимание тому, что он ест, но и знать, что с ним может случиться большая беда.

Сейчас он в полном порядке, заверил он ее, нормальное расположение духа закрепил таинственный ингибитор МАО, который вносил изменения в его мозг, проникал туда, как заключенные в перчатки пальцы хирурга и перемещал туда-сюда различные части. Он действительно в порядке, повторил он. Фактически прекрасно себя чувствует. И он принадлежит ей, если она того хочет.

4

После того первого лета в «Лесном духе» возвращение домой было бедствием. Лоис и Эллен Хэндлер казались Жюль слишком заторможенными; неужто в них вообще ничего не возбуждало любопытства? Обе они подолгу бывали пассивны, а потом внезапно затевали споры на самые скучные темы, какие только можно себе представить. О том, какую длину подола в этом сезоне рекомендует журнал Glamour. Не слишком ли много насилия для подростков в новом фильме Чарлза Бронсона. Лоис: «Да». Эллен: «Нет». А больше всего возмущало то, что они даже не осознавали, какую боль испытывает вынужденная жить с ними под одной крышей Жюль. В то лето она стала высокомерной, втихаря была всем недовольна, хотя не знала этого о себе до тех пор, пока мать и сестра не явились в последний лагерный день на своем «Додже Омни», выглядевшем зеленее и приземистее, чем когда-либо. Из окошка вигвама она видела, как машина ползет по узкой ухабистой дороге. Жюль чувствовала себя посторонней, когда ее впервые пригласили в компанию к Эш и остальным, но вот теперь настоящие посторонние едут к ней и нагло останавливаются на дороге за вторым девичьим вигвамом, стремясь забрать ее в свое племя.

– Неужели мне необходимо ехать с ними? – спросила Жюль у Эш. – Так нечестно.

– Конечно, надо поехать. Мне тоже придется уехать со своими, когда они заявятся. Они вечно опаздывают. Мать обожает таскаться по антикварным лавкам.

– Тебе хорошо возвращаться в свою семью, – сказала Жюль. – Твое место там. И ты сможешь жить с Гудменом, и вся прочая здешняя публика будет жить рядом, у тебя есть целый город. Я к тому, что тут нельзя сравнивать, Эш. Я как в Сибири. Буду резать запястья и оставлять кровавый след на своей пригородной улице, которой досталось название Синди-драйв. Можешь в это поверить? Синди? А ты на какой улице будешь жить снова?

– Центральный парк, Западная.

– Что и требовалось доказать.

– Ты слегка драматизируешь.

– Просто безумие, что мне надо туда возвращаться. Что придется опять жить там, на гребаной Синди-драйв, в гребаном, гребаном Хеквилле, с матерью и сестрой.

– Мы все время будем видеться, – возразила Эш. – Это лето не уйдет просто так, будто и не было его.

– Как раз этого я и боюсь, – сказала Жюль.