свои музыкальные таланты и вообще забросил музыку. Она знала, что он отлично играл на гитаре, пел и умел писать песни. «Электра» – лейбл, отказавший его матери, – вполне мог заинтересоваться им. Но ему это было неинтересно – он хотел сидеть в лаборатории в МТУ и возиться с какими-то штуками, которые всегда были за пределами ее понимания.
– Ты что, выступать боишься? – спросила как-то она его, но он лишь бросил на нее на редкость холодный взгляд и покачал головой, словно понятия не имел, о чем она говорит. Жюль пришла к выводу, что Джона просто слишком скромен, чтобы быть музыкантом или добиваться славы – характер у него не тот, и, наверное, это достойно уважения, и на таком фоне ее собственные стремления добиться успеха в качестве комедийной театральной актрисы казались несколько вульгарными.
Жюль так часто захаживала на чердак, потому что хотела ограничить свое пребывание в «Лабиринте», где Эш с Итаном по сути уже вели совместную жизнь.
– Можешь организовать мастерскую в комнате Гудмена, – предложила Итану Бетси Вулф этой весной. Желание Бетси заставить Итана «организовать мастерскую», скорее всего, проистекало из ее тоски по сыну, и пусть поначалу Итан заявил, что прибирать к рукам комнату Гудмена – святотатство, в конечном итоге он согласился. Под сворачивающимися плакатами Pinl Floyd, Led Zeppelin и «Заводного апельсина» у Гудмена стоял широкий стол. По указанию Бетси уборщица Фернанда собрала вещи Гудмена со стола в коробку и убрала в шкаф. За этим столом под светом зеленой настольной лампы Итан Фигмен и приступил к рисованию раскадровок для своей «Фигляндии».
Затем он стал проводить выходные у Вулфов, а потом все чаще и чаще ночевать у них по будням. Почти выпускники, они с Эш уже походили на взрослую пару. Вулфы придерживались прогрессивных взглядов на секс и заявляли, что личная жизнь их дочери – ее дело. Эш недавно ходила в центр планирования беременности, чтобы купить себе колпачок; Жюль, конечно, тоже пошла с ней и ждала в приемной, делая вид, что тоже собирается установить себе колпачок. Да-да, думала она, сидя в кресле, колпачки – это по моей части! Жюль оглядела женщин в приемной и представила, что все они думают, что она, как и они, не девственница. Мысль оказалась на удивление приятной. Затем, после того как Эш вышла из кабинета с коробочкой в форме ракушки в руках, они перешли через дорогу и уселись на низенькую кирпичную стенку напротив клиники. Эш открыла коробку, и они обе принялись внимательно изучать ее содержимое.
– А что это за пыль такая, или порошок? – спросила Жюль.
– Крахмал, чтобы силикон не испортился – ответила Эш.
– Ты такая умная. Гейдельбергский заканчивала?
Предмет был изжелта-бежевым, цвета сырой куриной кожи. Эш взяла его в руки и продемонстрировала Жюль прочность и упругость. Жюль невольно представила себе вспененную смесь геля, крахмала, и «флюидов» – это ужасное слово, которым описывают конечный результат утех человека или пары.
Присутствие Итана в резиденции семейства Вулфов поднимало настроение всей семье и отвлекало их от страшных мыслей о Гудмене и о том, что с ним случилось. Жюль знала – они боялись, что больше никогда его не увидят, что он умрет или уже умер. Он опустошил свой банковый счет в «Нью-Йорк Сити» еще в день побега, и к этому времени вполне мог уже истратить все деньги. Кто знает, на что он живет? Присутствие в доме полной надежд молодой любви позволяло им не поддаваться ужасным мыслям.
Как бы невероятно это ни звучало, все видели, что Эш Вулф и Итан Фигмен любят друг друга. Любовь и секс являлись для них чем-то само собой разумеющимся, и, как сказала Эш, это чуть ли не
– Я понимаю, внешне он не очень, – застенчиво сказала она. – Но зато он отлично знает, как доставить мне удовольствие. Не пугливый и не брезгливый. Секс его прямо-таки восхищает. Он сказал, что секс – как творчество. Словно рисовать пальцами. Он хочет разговаривать обо всем, понимать все. Я никогда ни с кем не говорила о таком. То есть, мы-то с тобой, например, очень близки, но некоторые вещи нам не нужно друг другу объяснять. Но он – парень, а я – девушка, и мы как будто с разных планет.
– Ага. И он с планеты Фигляндия, – пошутила Жюль.
– Именно! А я-то с Земли. Он хочет все знать о «женских чувствах» – например, считают ли женщины пенисы привлекательными, несмотря на то, что объективно они очень странно выглядят; или, прикинь – есть ли между мной и моим отцом нечто вроде своеобразных «любовных» отношений. Ну, комплекс Электры. А потом как бы невзначай спросил у меня, думаю ли я всегда о смерти, как он. Сказал, если я часто не задумываюсь о том, что однажды меня не станет, то я девушка не для него. Я убедила его, что очень мрачная и болезненно зациклена на экзистенциализме, он успокоился. Мне кажется, даже возбудился.
Жюль слушала этот монолог в мрачной тишине, поскольку не имела понятия, что ответить. Эш описывала ей закрытый мир, куда у нее был шанс заглянуть, но она не захотела им пользоваться. Она и сейчас не хотела, но близость и яркость этого мира лишь заставляли ее чувствовать себя еще более одинокой.
– Продолжай, – только и сказала она.
– Поначалу я не думала, что у нас получится, – продолжила Эш, – Я не думала, что смогу когда-нибудь найти его привлекательным, потому что
