— Ясно. Свободен! — Но не успел страж облегченно вздохнуть, как услышал: — Уволен без выходного пособия!
— Да, Мессир! — опустив взгляд, светловолосый дракон быстро выскочил из комнаты, пока еще чего-нибудь не прилетело от разъяренного начальства.
— Молодцы, хорошо замели следы, — обернулся ящер к довольно улыбающимся Денису и Аленке. — Ты действительно талантлив, если, не зная даже языка, сумел разобраться в замковой системе охраны, — похвалил иномирного хухера Свэн. Аленка перевела, а рыжий зарделся от похвалы, сравнявшись цветом с шевелюрой. — Вот только вы не учли один момент, мои юные друзья, — с ласковой улыбкой людоеда произнес дракон. — В комнате Дениса помимо обычных камер стоит еще и магическое наблюдение. На всякий случай.
«Он блефует?» — удивилась я. Какое магическое наблюдение рядом с огромным куском хризофора?!
— За зеркальным стеклом, — пояснил для меня дракон. — Оно с вкраплениями свинца. И что же мы видим? — ехидно вопросил Патрон, присаживаясь на стул перед Окном и вводя свой оттиск. Вам хорошо видно? — участливо уточнил Свэн у медленно бледнеющих и уже не улыбающихся переселенцев.
Видно им было замечательно. Сначала то, как Дэн с помощью Окна в его камере взламывал систему охраны, чтобы открыть свою дверь, а потом и то, как он поочередно стирал с камер наблюдения записи, на которых было видно, как ребята совершали под покровом ночи свои черные делишки, а потом возвращались на свои места.
— Ну, и что мне с вами делать? — наигранно сердито вопросил Мессир.
— Казлить нельзя, помалевать, — с надеждой вопросила Аленка.
— Вот разве что казлить, — проворчал Свэн и уже у меня спросил: — Почему он до сих пор здесь?
— Мест нет, — пожала плечами я, по взгляду Свэна понимая, что место работы Дэн уже нашел на свою голову.
— Марина Владимировна, поскольку к вашей подопечной вопросов больше нет, не смею вас задерживать, а вот с молодым человеком мы еще поговорим, — пообещал Патрон, и Дэн, даже не понимая смысла слов, весь сжался. — Алена, останься! — хлесткий приказ, и на этот раз она не посмела ослушаться. Видимо, зачатки инстинкта самосохранения у переселенки все-таки были в наличии.
С мстительной улыбочкой помахав понурым ребятам ручкой, я распрощалась с драконом и направилась к себе. Если меня завтра ждет какой-то сюрприз, то лучше на всякий случай выспаться.
В два ночи в спальню с грохотом ввалилась уставшая и подавленная Аленка, заявила, что мой дракон — «злой мерзлый выщерица», «уюзерхапал» Дениса, «зарисовал» ее саму и теперь переселенка не хочет иметь с «это гладкая репитиция» ничего общего. Великолепно! Я, конечно же, была искренне рада, что Алена хоть что-то из айларских реалий осознала, но не на рассвете же! Полностью игнорируя мое присутствие в постели, девчонка со всего маху рухнула в кровать, не раздеваясь, и тут же захрапела.
Кажется, на сегодня выспалась, с тоской осознала я, морщась от особо громких всхрапов, и взяла со стула покрывало. Закутавшись в мягкую ткань, я направилась в гостиную, уселась на широкий подоконник и прислонилась лбом к холодному стеклу. Снаружи было еще темно, но озеро под водопадом уже начинало потихоньку окрашиваться в розовые тона, значит, рассвет уже скоро.
Все-таки в горах красиво. Дикое буйство природы, выживающей на грани, создавало непередаваемые коллажи. Голые камни перемежались густой растительностью на тех участках, где была хоть капелька земли, горные реки спускались к подножиям бурными потоками и водопадами, и было абсолютно непонятно, как и, главное, зачем источники моей родной стихии забрались так высоко от земли. С рассветом ночная жизнь постепенно сменялась дневной. Кто-то прятался в норы и гнезда, кто-то из них вылезал, лениво потягиваясь. Удивительный мир, столь непохожий на природу равнин. Здесь всегда все на грани, будь то жизнь какой-нибудь горной козы или деревца над обрывом, и осознание этой хрупкости жизни придавало ей особую ценность и остроту.
«Живи мгновением, ведь следующего может и не быть», — кричало все вокруг, и хотелось поддаться этому порыву, последовать совету. Но один раз я уже поддалась, и сейчас мне было страшно. Страшно представить себя запертую в этих стенах среди первозданной красоты, страшно подумать о чувствах, которые медленно, но верно убьют меня, потому что, тьерш, я до сих пор любила это чешуйчатое чудовище, несмотря ни на что! Нельзя мне было вновь оказываться в Истарионе! Нельзя! Ведь я уже смирилась с жизнью без него, а сейчас…
Сейчас мне было больно, потому что чувства с разумом объявили друг другу войну. Умом я понимала, что, несмотря на все попытки Свэна показать мне то, что он изменился и готов поставить мое мнение на один уровень со своим, я все равно не верила в это чудо. Один раз молоком обжегшись, всю жизнь на воду водник будет дуть. Сердце же кричало о любви, побеждающей любые невзгоды, и требовало все-таки поверить, на что прагматичный разум припечатывал: «Один раз поверила. Итог?»
Поняв, что больше не могу так маяться, я встала и взяла с книжной полки зеленый томик Гуги, на обложке которого был нарисован монастырь. Помнится, этот роман я начала читать еще тогда, пять лет назад, но так и не осилила, затерявшись среди безусловно прекрасных, но совершенно бесконечных описаний природы, интерьеров и погоды. Самое то, чтобы отвлечься от деструктивных мыслей! Собственно, так с Гугой в обнимку я и закемарила, сидя на подоконнике, чтобы спустя какой-то час проснуться от бесцеремонного:
— Маринка, подъем! Нас ждут великие дела! А кто это у тебя там храпит, как пьяный гном?
— И тебе доброго утра, Линда, — пожелала я сестре Свэна, разминая затекшие мышцы. — И какие же дела нас ждут сегодня?
— Как — какие? — удивилась та. — Ты что, забыла, какой сегодня день?
