– Письмо. Взгляните, – Ленни протянул сложенный вдвое лист бумаги. – Это перевод с немецкого. Составлено госпожой Габриэлой Вайс, по мужу Горюновой, в 1982-м, за год до её смерти, и передано на хранение в Эрмитаж. Адресовано мне. Вернее, не мне, а…
– Вам, вам, – учитель Шивкумар пробежал глазами послание. – Что было дальше?
– Я нанял детективов. Сыщиков. Они выяснили, что супруг Горюновой Петер скончался на двадцать пять лет раньше её, от инфаркта, в городе Карлсбрюгге, в Германии. И, что удивительно…
– Это неудивительно, – вновь прервал учитель. – Вы родились в день смерти Петера, не так ли?
– Да, так. Более того, существует ещё одно письмо, я купил его у наследников Горюновых. Составленное почти восемьдесят лет назад неким Александром Вербицким. Взгляните, это перевод с русского, – Ленни протянул учителю новый лист бумаги.
– Вы хотите узнать, насколько правдиво то, что сказано в посланиях, не так ли? И за этим пришли ко мне?
– Да, – сказал Ленни твёрдо. – Вы расскажете мне?
– Расскажу. Картина создана художником, одной из ваших прежних сущностей. Для своего времени художник был выдающимся человеком, он сумел сотворить послание самому себе, которое отправил в будущее через века. Мне не впервой сталкиваться с подобным. Один раз это тоже была картина. Другой – статуя. Были также две половины одной монеты, медальон, кинжал, лепнина на стене, даже каменный идол. Не важно. А важно то, что вам повезло – таких счастливцев считаные единицы на многие и многие миллионы.
– Простите. Каких «таких»?
– У которых карма настолько сильна, что передаётся, почти не искажаясь, из поколения в поколение.
– Постойте, учитель, – проговорил Ленни ошеломлённо. – Вы уверены? Я ведь не помню себя в прежней сущности. Не помню ни Петра, ни Александра, ни тех, кто был до них.
– И это тоже не важно. Вы наследовали им, – учитель пристально посмотрел на Ленни. – Наследовали многие их качества – упорство, решительность, отвагу. И, главное, наследовали ещё кое-что.
– Вы имеете в виду?..
– Да, именно это. Ваша вторая половина родилась в день смерти той женщины, что составила письмо, Габриэлы.
– Вы, вы… – Ленни потряс головой. Мысли путались, слова выговаривались с трудом. – Вы хотите сказать?.. Но тогда получается, что ей всего четырнадцать, она ещё ребёнок. Младше меня на четверть века.
– И что же? – Учитель улыбнулся. – Вы женаты?
– Нет, и никогда не был. Не мог найти никого, кто бы, ну, вы понимаете…
– Понимаю. Так ваша карма заботится о вас. Вы долго ждали. Ничего, подождёте ещё лет пять, и ваша суженая станет взрослой.
– Мне уже почти сорок.
– Для кармических связей возраст значения не имеет. Вам попросту предназначено найти её.
– Найти? Легко сказать. Где я буду искать? Кого?
– Не знаю, – учитель Шивкумар пожал плечами. – И как – не знаю. Но ваши предшественники не знали тоже. И это их не остановило.
Утром я заплела две косы и шастала по комнате, как молодая скво. Для полной гармонии не хватало только Гойко Митича. Соседки уже разъехались на каникулы, а у меня только вчера закончилась поденщина в универе – летняя практика на кафедре романо-германских. Чай плескался в желтой кружке, за окном неспешно раскалялся день, и хотелось шляться. Я быстренько собралась и глупой газелью поскакала в библиотеку – к ближайшему выходу в Интернет. В почтовом ящике ждало письмо – от Ленни.
Дома, под Борисовом, с Интернетом было не очень. Точнее, его почти не было. В одиннадцатом классе, набравшись наглости, я заявилась в учительскую и попросила: мол, не позволите ли поискать материалы для реферата по истории.
– Яночка, в этом Интернете чёрт ногу сломает! Ищи, золотко, если сумеешь, – напутствовала меня завуч.
С чёртом она, конечно, преувеличила – всё было интуитивно понятно. И я начала искать хоть что-нибудь о том, что снилось по ночам, сколько я себя помню.
И нашла. Репродукцию картины – с уходящей в облака лестницей, распахнутой дверью и двумя парами на ступеньках. Я смотрела и глазам не верила – так мне и снилось, в мельчайших деталях. На странице была ещё статья на пару сотен строк и фотография мужчины лет сорока. Мужчину, удивительно похожего на Питера О’Тула в роли Лоуренса Аравийского, звали Lennart Beard. Надо сказать, к сэру Питеру я всегда относилась с трепетным пиететом.
Статья была на английском, и – спасибо прохихиканным урокам – я не поняла в ней ни черта. Пришлось распечатать и взяться за словарь. Когда я худо-бедно перевела текст – волосы едва дыбом не встали. А волосы у меня, между прочим, по самое руками не трогать.
Статья оказалась посланием, адресованным… мне. В ней так и говорилось – той, которая видит эту картину во сне. И которая родилась восьмого августа 1983-го. В мой день рождения.
Гульки-танцульки отпали сами собой, я засела за учебники и договорилась с «англичанкой» об уроках по вечерам. Мне больше не снилась картина. Её место занял похожий на Питера О’Тула австралиец. Ленни Бэрд.
