Все это может говорить только об одном – ставки в работе по «центру Сатаны» и группе генерала Дугласа, очень высоки!
Стараясь не упускать ни одной детали, ощущения, картинки и сцены из ментальных съемов с памяти всех известных ему «фигурантов», Дмитрий рассказал все, что знал.
Когда он закончил, в кабинете воцарилась тишина. Такая тугая, звенящая, напряженная тишина, какая бывает только в кругу людей, рискующих жизнью и принимающих важнейшее для их судьбы, судьбы своей страны решение.
Кажется, чего-то еще не хватало…
Что-то Дмитрий забыл сказать? Но что?
Опытные контрразведчики, сидевшие рядом с ним, молча ждали.
Пряничный чувствовал их бьющиеся в разных ритмах и амплитудах биополя, ощущал сомнение и беспокойство, висевшие в воздухе кабинета, в котором наверняка не раз принимались судьбоносные для страны и мира важные решения.
В принципе, он мог бы, конечно, узнать то, чего от него ждали коллеги из ФСБ.
Легко! Да.
Но! Для этого Дмитрию пришлось бы перейти в режим сверхчувствительности и… заглянуть каждому из присутствующих в мозги. В сознание. Для него это не проблема, но для такого действия нужно разрешение.
Санкция.
Одно дело, находить «языков» и копаться в рамках задания в мозгах у потенциальных врагов, другое – по личной инициативе, у своих. Тут еще и допуски, уровни секретности, подписки о неразглашении! Узнаешь чего лишнего отдела и отправишься до конца дней на службу куда-нибудь очень далеко. Куда Макар телят не гонял…
Понимая это, Пряничный сидел молча. Мяч теперь на другой стороне.
Видимо, это почувствовали и соседи по столу. Их взгляды все чаще начали задерживаться на лице хозяина кабинета. Тот потер пальцами виски, встал из-за стола и прошелся взад-вперед по кабинету за спинами сидящих офицеров.
Пауза затянулась.
Генерал-полковник подошел к окну и по привычке взглянул на площадь перед зданием ФСБ. Он еще помнил то время, когда там, в самом центре, стоял памятник Дзержинскому.
Подумал в который раз: «Давно пора вернуть его обратно!»
Был бы жив Феликс Эдмундович, он бы быстро разобрался сегодня с предателями, занявшими высокие посты в государственной системе, с внедренными иностранными агентами, которых сегодня по закону можно только называть таковыми, правда, и то далеко не всех, но категорически нельзя арестовывать.
Вычистил бы Дзержинский незамедлительно и «пятую», и «шестую» колонну вредителей, воров и саботажников, которые очень неплохо устроились в нынешней России, высасывают из государства все соки, ругая и пороча его по-тихому среди ничего не понимающих в неразрывной связи политики и жизни обывателей.
Надо все это менять!
Пора, наконец, сбросить эту постыдную зависимость от заокеанского «дядюшки Сэма», получившего Россию на блюдечке, как колонию, из-за предательства некоторых руководителей СССР. Нужно вернуть былое величие Родины, ее отколовшиеся по недомыслию народы и территории.
И это уже вполне реально сделать! Осталось совсем немного, и обновленная Русь встанет с колен, сбросит кандалы, отряхнет прах предавших ее мертвецов и пойдет дальше, в будущее!
В синь-даль, в жизнь-свободу! Возродится, подобно Фениксу из пепла!
И никто больше не посмеет ей помешать, стать у нее на пути, напасть на нее!
22 июня 1941 года больше не повторится!
Никогда!
Надо только собраться сейчас. Не делать ошибок. Мобилизоваться. Использовать все возможности, даже самые невероятные!
А для этого необходимо приглашенного экстрасенса, этого «фокусника Гудини», хорошенько проверить. «Прощупать» до самых печенок! До самого копчика! Слишком многое сегодня стоит на кону!
Генерал отвернулся от окна, прошел за спинами приглашенных и сел на свое место
– Дмитрий Сергеевич, – обратился он к Пряничному, – могу ли я попросить вас продемонстрировать свои способности? Например, можете ли вы узнать, какой вопрос я хотел бы вам задать сейчас? Что меня больше всего интересует из доклада, который вы только что сделали?
– Мне нужна санкция, товарищ генерал, – медленно ответил Пряничный.
– О чем вы?
– Для того чтобы узнать то, о чем вы спрашиваете, мне придется внедриться в ваше сознание. Снять данные. Для этого нужно ваше разрешение.
