завершилась очень быстро – рев Бублика, решившего, что лодка сейчас поплывет в открытое море, заглушал рассказ гида. Пришлось оттуда срочно ретироваться.
Бабушка пыталась учить с ним буквы, но дальше дело продвигалось с трудом. Бублик на все развивающие предложения отвечал одно:
– Игъять! Пойдем игъять!
Играть надо было часами, придумывая каждый раз новые сценарии. У деда не всегда хватало сил довести игру до конца и при этом не заснуть (особенно после обеда), но бабушка не сдавалась. У внука с бабушкой были доверительные отношения: только ее одну он приглашал с собой в туалет для задушевных бесед во время его посещения. Обычно та присаживалась напротив на край ванны в их совмещенном санузле и отвечала внуку на самые неожиданные вопросы. Как-то за разговором они одновременно взглянули в зеркало над раковиной:
– Какая ты некъясивая, – со вздохом произнес внук.
Бабушке сделалось не по себе: «Да, конечно, устами младенца, как говорится… Но ведь я и раньше никогда себя красавицей не считала, а тем более теперь, – утешала она свое самолюбие. – И все же, нелегко это слышать от мужчины, пусть и четырехлетнего.
– Какая же ты некъясивая! Лохматая какая! – упорствовал внук. – Пъямо стъяшная какая!
Повисло тягостное молчание. Ответить ей было нечего.
– Вот я, – продолжал малыш, сидя на унитазе и любуясь собой в зеркале, – какой къясивый мальчик! Постъиженный в паикмахтерской! А ты что же?
В пять лет Бублик, отстаивая свое право на дачную вольницу, отказывался выезжать с родителями на отдых за границу:
– Не хочу я в вашу Испанию! Хочу на дачу!! – скандалил он в аэропорту.
Приехав после пребывания на море на дачу, он первым делом побежал смотреть, что выросло в огороде, проверять, где какие непорядки на участке, и ворчал, что трава не скошена и дорожки рассыпались без него:
– Мы тут с дедой хозяины, а баба – хозяин на кухне, – объяснял он приезжавшим в гости родителям.
Больше месяца провел он с дедушкой и бабушкой, ходил с ними на речку, где у него уже появились знакомцы, учился плавать и преодолевать страх перед водой:
– Давай только «Баба сеяла горох», – соглашался он, с опаской входя в воду и тут же забираясь бабушке на руки.
– Что же ты такой трусишка? – поддразнивала его она, но внук твердо знал, что забираться глубже в воду не стоит.
На пятилетие бабушка с дедушкой подарили ему велосипед – двухколесный с приставными колесиками. Учить ребенка кататься пришлось бабушке:
– Садись! – командовала она, – крути педали! Да не заваливайся на бок, сиди прямо, крепко держи руль и смотри на дорогу! – кричала она на всю улицу так, что шарахались встречные машины.
Бублик хныкал и всячески пытался увильнуть от учения. Но бабушка была непреклонна:
– Ты что, мужик или мокрая курица? – позорила она Бублика на всю округу.
– Не курица я…, – жалобно блеял внук, – я упаду-у-у…
– Эка невидаль! Упадешь – поднимем!
Конечно, были и падения, и сбитые коленки, и укусы слепней, и знакомство с крапивой… А следующим летом шестилетний Бублик уже вовсю гонял на велосипеде на речку, в которую прыгал с разбегу и не хотел из нее вылезать, и весело смеялся, когда она ему рассказывала, что еще недавно он совсем не умел кататься. На даче он провел с ними почти два месяца. На речке они с дедом устраивали показательные выступления: кувырки с переворотом. Получалось очень лихо, и Бублик горделиво оглядывался вокруг, ловя восхищенные взгляды пляжной малолетней публики. Вечерами дед с внуком катались на велосипедах вдоль реки, а бабушка поджидала их у калитки. Бублик учился пилить доски, помогая деду делать ограждения для грядок, попадать молотком по гвоздям, а не по пальцам, поливать из лейки грядки, делать цементный раствор для латания щелей в бетонных дорожках, разводить костер и многое другое. Все его «подвиги» бабушка фиксировала на фотопленку – она собирала фотографии в отдельный альбом, который завела сразу после рождения ребенка.
А с осени у Бублика начались занятия сразу в двух «школах» – нужно готовиться к поступлению в первый класс. Записали его еще и в секцию тейквандо. Свободного времени у малыша оказалось совсем мало – даже в субботу занятия. К бабушке с дедушкой он стал приезжать все реже.
Зима выдалась малоснежной, и подаренные внуку лыжи так и простояли нераспакованными. После Нового года Бублик вместе с бабушкой и дедушкой впервые отправился в цирк на проспекте Вернадского. Раньше ему совсем туда не хотелось:
– Не поедем туда, – отвечал он уговаривавшей его бабушке. – Я там уже был.
Оказалось, что он имел в виду церковь, куда действительно ходил как-то с мамой. В цирке ему очень понравилось, особенно тигры, сотрясавшие ненадежную на вид сетку ограждения, и огромная новогодняя елка.
Бублик все реже звонил бабушке и дедушке и перестал у них оставаться на ночь, требуя возвращения домой.
– Осторожно! Двери закрываются, – прогундело где-то сзади. – Следующая станция – Тучково, – механический голос заставил ее стряхнуть с себя воспоминания и вернуться к дачной действительности.
