нахваливала своего питомца, что Вера поневоле прислушалась: и к туалету-то он приучен, и «в подоле не принесет», и ест-то он мало, и ничего в доме не портит – одна благодать от него исходит.
«Да, – задумалась Вера. – Сын подрастает, хорошо еще собаку не просит… Может, взять ему котенка?» Елена Николаевна, будто подслушав ее размышления, взялась за Веру, проявив железную хватку дельца:
– Возьмите, не пожалеете, еще сто раз «спасибо» скажете… – совала она котенка.
– Да я не знаю, право, – мямлила Вера, не умевшая давать отпор настырным людям.
Котенок, черный как смоль, без единого пятнышка, с ярко-зелеными глазищами, успешно пережил дорогу до дома с тремя пересадками. Вера впустила нового жильца в квартиру и налила ему в блюдечко молока. «Вот еще задача, – размышляла она. – Кормить ведь надо животину. А в доме еще два мужика, которым только успевай метать на стол… как уголь в паровозную топку».
Сын обрадовался появлению нового товарища и пообещал сделать из котенка настоящего вратаря, а играть они будут теннисным мячом, благо коридор у них в квартире длинный. Так потом и случилось (бедные соседи с нижнего этажа!). Муж, придя с работы и увидев новое приобретение (до этого были еще ежик из парка и тройка суточных цыплят по пять копеек штука, один из них стал настоящим петухом, а остальные пали смертью храбрых в младенчестве), устроил Вере форменный разнос:
– Животное – это тебе не игрушка! Его кормить нужно, и не жареной картошкой, как меня, и с обратным процессом могут быть проблемы, и вообще-то блохи у них бывают. И когти они чешут обо что попало. Будешь сама вечно в драных колготках ходить!
Он еще долго пугал ее разными страшилками. Муж в детстве и сам был кошатником, все знал про их повадки и даже умел с ними «разговаривать». Он быстро определил, что котенок – дама (как же это сотрудница опростоволосилась?), и проблем с котятами не избежать. На всякий случай решили котенка изолировать от любых его собратьев. Сын предложил назвать котенка Лесей (раз уж досталась нам девица) в честь своей первой любви в средней группе детского сада.
Итак, стали они жить вчетвером: папа, мама, сын и кошка Леся. Вскоре у кошки проявились симпатии и антипатии к своим сожителям: Леся с удовольствием «стояла на воротах» (сын в ту пору занимался в футбольной секции), ловила в прыжке мяч и лазила за ним под мебель. Светильник в коридоре пришлось убрать. Вера кормила Лесю антрекотами, отрывая от себя (надо худеть!), и убирала за ней их последствия. Леся благосклонно позволяла ей ухаживать за собой, но при этом демонстрировала Вере такое презрение, что той становилось временами не по себе. «Вот зараза неблагодарная!» – думала она. Но Леся, будто читая ее мысли, отвечала на это наглой ухмылкой, глядя на нее, как вздорная барыня на прислугу.
Мужа Веры Леся просто обожала, особенно когда он был в состоянии подпития. В его отсутствие она ласкала его домашние тапочки, обнимая их лапами и катаясь по полу. Она встречала его у двери, подбегая к ней еще тогда, когда ее кумир только загружался в лифт. Она терлась об его ноги и трепетно заглядывала ему в глаза, пребывая в полуобморочном состоянии сбывшегося счастья. Пока он раздевался, умывался и ел, она сидела в сторонке и не сводила с него влюбленных глаз. Потом они вдвоем растягивались на ковре и начинали мурчать дуэтом, доводя друг друга до полнейшего экстаза. После этого Леся заваливалась на спину, задрав лапы и приглашая партнера полюбоваться ее дамскими прелестями. «Ну и шлюха!» – удивлялась Вера.
Дальше – больше. Просыпаясь иногда ночью, Вера обнаруживала, что в супружеской постели их трое.
– Брысь! Пошла отсюда! – гнала ее Вера.
Но Леся, не теряя чувства собственного достоинства, медленно поднималась, нехотя спрыгивала на пол со своей наглющей ухмылкой и садилась в сторонке, ожидая, когда эта дура-хозяйка угомонится на своей половине постели.
Однажды Вера, видно, чем-то обидела кошку, которая не терпела никаких гонений на своего кумира. Возможно, она подслушивала, как жена за что-то выговаривала мужу. Среди ночи Вера внезапно проснулась от какой-то неясной тревоги. Их супружеское ложе – раскладной диван – было втиснуто между двумя высокими секционными шкафами из полированной древесно-стружечной плиты (из модной в ту пору немецкой «стенки»). Приоткрыв глаза, она заметила два ярко-зеленых огонька, блеснувших под потолком. В тот же миг оттуда вниз метнулась тень. Вера едва успела прикрыть руками лицо (спасибо спортивной практике юности!). Руки будто огнем ожгло. Вера вскочила на постели и завопила:
– Брысь, проклятина!
– Ты что, очумела? – проснулся муж.
– Эта гадина…, – захлебывалась Вера слезами от боли и обиды, – чуть меня не убила!
– Чуть не считается, – проворчал муж, поворачиваясь на другой бок.
– Ах ты… Ну и спи сам тут со своей тварью!
– Тварь-то ты в дом притащила, – напомнил муж.
Ответить было нечем. Вера перелезла через мужа, не щадя его рассупоненных чресл, и отправилась спать в комнату сына. Свернувшись клубочком у него в ногах и накрывшись халатом, она попыталась уснуть. Но страшные картины изувеченного лица, не успей она его закрыть, сменяли одна другую. Ее трясло, как в лихорадке. А руки? Как она пойдет на работу с такими изодранными руками? Куда их летом спрячешь? А больно-то как… Вера жалобно заскулила. Слезы принесли облегчение, и она задремала. Проснувшись рано утром, она застала в своей комнате эффектное зрелище: кошка разлеглась на
