собрались?.. Тоже нет, какие-то мешки с собой тащат… И что делать? А, собственно, вариантов тут немного – только один. Идем в хвост, их всего семеро. Придушим, и – на свободу… С чистой совестью.
Трогаю за плечо Семена, лежащего рядом, еле слышно шепчу в ухо:
– Подмени с Гордеем Зингера и Егорку. Они мне здесь нужны.
Игнатов кивает и бесшумно уползает назад, через минуту появляются казаки.
– Так, братцы, впереди семь гансов с поклажей, ни один не должен пикнуть. Живым брать только старшего. Берите головную «пятерку» в помощь.
Бойцы растворяются за бруствером. А мы пережидаем прогулку часового, затем тоже перескакиваем через окоп и ползем к уже проделанному проходу. Метров через двадцать нас окликают «чириком», отвечаем и подползаем поближе. Так и есть, шесть немцев неподвижно лежат на земле, одного, видимо бесчувственного, заканчивают вязать… Так, а что тут у нас в мешочках?.. Как назло, на луну наплывает очередное облачко и ни хрена не видно. На ощупь – какие-то жестяные банки-цилиндры длиной сантиметров в тридцать, провода… А это похоже на воронки для розлива… Короче, берем мешок с собой, там разберемся. Не просто ж так они ночью погулять вышли.
Через сотню шагов дозор передал по цепочке, что видна наша «колючка». Ползу вперед… Песен тут уже не попоешь, негромко свищу, привлекая возможное внимание часовых, и вполголоса пытаюсь дать знать о себе:
– Эгей, православные… Есть тут кто-нибудь?.. Не стреляйте, свои…
Повторяю кодовую фразу несколько раз, пока в ответ не доносится:
– Хто такие?.. Стрелять будем, отвечай…
– Свои мы, русские. Позовите кого из начальства…
И тут же ночная тишина разрывается истошным криком:
– Ахтунг!! Аля…
Твою мать, немец очнулся!.. В ответ на крик грохочут два выстрела, чувствую удар по плечу, ору уже не таясь:
– Мать вашу через пень в колоду!! Не стрелять, свои!! Ёж вашу кашу под коленку в корень через коромысло!..
Теперь уже в окопе слышен командный ор: «Не стрелять!» В три шашки с подоспевшими казаками рубим проход в проволоке, проскакиваем под начавшимся пулеметным обстрелом с немецкой стороны еще шагов двадцать и плюхаемся в окоп. Там нас уже поджидает унтер с парой солдат, неумело держащих винтовки, будто вилы.
– Подпоручик Гуров. Проводи меня к командиру, – представляюсь разводящему, по всей видимости, и оборачиваюсь уже к своим: – Семен, Гордей, заткните пулемет. Шумит и шумит, разговаривать мешает… Всем собраться здесь, ждать меня. Если гансы полезут, что делать – знаете.
– Командир, у тебя рукав весь в крови! – Сибиряк оборачивается, сует ближайшему бойцу вытащенный из кармана рулончик самопального бинта из нательной рубахи. – Перевяжи, быстро!
Стаскиваю китель, морщась от саднящей тупой боли в руке. Назначенный санитар не успевает сделать и трех мотков вокруг бицепса, который задело по касательной, как снайперы, разбежавшись по окопу шагов на тридцать, берут пулеметчиков «в уголок», и после нескольких выстрелов немцы замолкают. Обиделись, наверное. Смертельно…
А я, тем временем, в сопровождении почетного караула, состоящего из того же унтера с новобранцами, пробираюсь по окопу в направлении блиндажа ротного командира. Один из солдат, очевидно, тот, который стрелял, идет и монотонно бубнит, так, чтобы я мог его слышать:
– Ваше благородие… Звиняйте… Я ж не знал… Оно так как-то само вышло… Не хотел я… Ну, ваше благородие… Не погубите… Не со зла я… Прости, Господи, за грех-то…
После третьего повтора мне это надоедает. Оборачиваюсь, чуть не налетев на штык идущего сзади нытика. Этот вояка еще на ходу и креститься успевает! А ствол в другой руке держит, и очень опасно, однако.
– Да хватит уже бубнить! Никто тебя трогать не будет, угомонись! И винтовку подальше от меня убери, а то еще одну лишнюю дырку во мне сделаешь!.. Унтер-офицер, пусть они впереди идут, а то я за свою ж… спину опасаюсь!
Унтер, судя по всему, старый служака-сверхсрочник, тумаком подгоняет «виновника торжества» и басит извиняющимся тоном:
– Вы уж, вашбродь, не держите зла… Салажня ведь зеленая, проваландались в тылу три месяца, да так и ни чему не научились, окромя как с палкой бегать… Дярёвня… Винтовки тока здеся увидали…
– Ладно, закрыли тему! Если что, скажу – с той стороны прилетело. Долго еще идти?
– Да нет, тут вот как раз поворотец, и, считай, пришли…
В блиндаже нас встретил немолодой, лет далеко за тридцать, прапорщик, представившийся Яковом Семеновичем Грановским. После краткой церемонии знакомства и проверки офицерского удостоверения ротный крикнул денщика:
– Петька, санитара сюда живо, шевелись быстрей! А потом самовар вздувай, чтоб сей секунд у меня чай был!
