– Мне пора, – сказал Ник. – Нужно сначала отвезти ребенка Джереми в детский сад. Его подружка все мозги нам этим проела. Увидимся в столовой?
– Ладно. Стейси займет нам столик.
– Клево.
– Люблю тебя.
– И я тебя, детка.
Разговор я закончила с улыбкой и мыслью, что, может, Ник разобрался с беспокоящей его проблемой. Может, он по горло сыт Джереми, а вместе с ним и его ребенком, мультяшками и травкой? Может, я уговорю его вместо обеда в столовой сбегать со мной через дорогу в закусочную? Вдвоем. Как в старые добрые времена. Мы устроимся на бетонном разделительном барьере, задевая друг друга плечами и болтая ногами, будем говорить о музыке и есть сэндвичи, выковыривая из них лук.
Я прыгнула под душ, даже не позаботившись включить свет. Окутанная паром, в темноте улыбалась своей надежде получить от Ника какой-нибудь подарочек. Он часто радовал меня ими – то появлялся в школе с раздобытой на заправке розой, то тайком на перемене подкидывал в мой школьный шкафчик шоколадку, то незаметно засовывал в тетрадь записку. При желании Ник мог быть невероятно романтичным.
Я вышла из душа и вытерлась. Тщательно причесалась, подвела глаза и надела черную джинсовую мини-юбку со своими любимыми леггинсами – в черно-белую полоску, с дырой на колене. Натянула носки, сунула ноги в балетки и подхватила рюкзак.
Мой младший брат Фрэнки завтракал на кухне хлопьями. Он уложил волосы «ежиком» и походил на мальчишек из рекламы «Поп-тартс» – эдаких идеально зачесанных скейтеров. В свои четырнадцать Фрэнки много о себе воображает. Считает себя знатоком моды и одевается так стильно, будто только что сошел со страниц глянцевого журнала.
Мы с ним близки, несмотря на то что у нас совершенно разный круг общения и совершенно разное понимание того, что считать классным. Бывает, он раздражает меня, но большую часть времени мы с ним ладим. Он прикольный младший братишка.
На столе перед ним лежал открытый учебник истории, и Фрэнки лихорадочно строчил что-то на листе бумаги, прерываясь только на то, чтобы засунуть в рот ложку хлопьев.
– Готовишься к съемке рекламного ролика геля для волос? – спросила я, проходя мимо и задев его стул бедром.
– Что? – Фрэнки провел ладонью по ежику волос. – Дамочкам нравится такая прическа.
– О да, – я с улыбкой закатила глаза. – Папа уже ушел?
Фрэнки сунул в рот хлопья и вернулся к своей писанине.
– Только что, – ответил он с набитым ртом.
Я достала из морозилки вафли и сунула одну в тостер.
– Вчера так занят был своими дамочками, что не сделал домашку? – поддразнила я брата и наклонилась вперед, чтобы заглянуть в его записи. – Интересно, а что думали женщины во время Гражданской войны о… нагеленных волосах?
– Ой, отстань, – пихнул меня Фрэнки локтем. – Я до двенадцати болтал с Тиной. Мне нельзя идти неподготовленным. Если получу еще одну тройку, мама психанет и опять отберет мой мобильный.
– Ладно, ладно. Не буду к тебе приставать. Еще не хватало помешать вашему с Тиной захватывающему телефонному роману.
Из тостера выпрыгнула вафля. Я взяла ее и откусила, ничем не намазав.
– Кстати, тебя мама в школу везет?
Брат кивнул. Мама каждый день подвозила Фрэнки в школу по дороге на работу. Из-за этого у него перед занятиями всегда было свободное время. Мне бы оно тоже не помешало, только не хотелось каждое утро выслушивать мамины замечания о моей «жуткой прическе» и «чересчур короткой юбке» и вопросы вроде: «Зачем такой красивой девушке, как ты, портить свою внешность подобным макияжем и перекрашенными волосами?». Я предпочитала дожидаться на улице автобуса, забитого качками, чем сидеть рядом с ней в машине. И это о многом говорит.
Я глянула на часы, встроенные в плиту, закинула рюкзак на плечи и откусила еще один кусочек от вафли. Автобус мог прийти в любую минуту.
– Я пошла, – направилась я к двери. – Удачи с домашкой.
– Пока, – крикнул Фрэнки мне вслед, когда я уже вышла на крыльцо и закрывала за собой дверь.
Воздух был какой-то промозглый, словно близилась зима, а не лето. Похоже, теплее, чем сейчас, этот день уже не станет.
