А кто такие Мутанты из Зоны?
Люди, которые уже и не люди, отвечает длинноносый. Им известно, что за Зоной снова начинаются леса, где живет множество зверей. А за лесами – бескрайние зеленые равнины с озерами, а в них полно рыбы. А за ними еще и синий океан с пляжами, где всегда тепло. Там не надо работать. Можно жить дарами суши и моря. Океан прокормит.
А почему тогда все не живут там?
Люди очень привыкли работать, отвечает Тимо. Они не представляют себе жизни без работы.
В книге есть картинки, правда, совсем выцветшие, руины, болотистый лес, тяжелый военный прибор, что-то из астрономии. Страницы прилипают одна к другой. Мир стал другим, говорит Тимо. Он листает книгу и показывает фото какого-то пейзажа, плоского, как сковородка. Там растет зеленая трава и стоит бревенчатый дом. Из каминной трубы поднимается дым. Перед домом стоит длинноносый Тимо в штанах из шкуры косули и в медвежьей шубе, он держит за руку меня, Липу, и мы оба улыбаемся.
Где это?
За автобаном, отвечает Тимо, и за горами Вогезами, и еще надо пересечь Зону. А для этого нужно снаряжение. Есть выбор различных облучателей Раймонда, приборов ночного видения, сканеров, сигнальных ракет, радиомаяков и электромагнитные датчики и детекторы Холла, карты всех (свободных зон) освобожденных Квадрантов[9], новейшие транспортные средства вроде «Холл-роверов» и «Шеннон-скутеров». Это поможет пересечь Зону. Ты готова отправиться в неизвестность?
Длинноносый Тимо глядит на меня. Прямо этим летом я ухожу, и он бросает взгляд за окно. И показывает мне еще из своего снаряжения: это компас, и он кладет компас на одеяло. Обеими руками ныряет в рюкзак и показывает: это нож.
У того ножа нет лезвия, только красная рукоятка, от которой Тимо отщелкивает какую-то прямоугольную штуку. И если внимательно присмотреться, и правда появляется и нож, и еще целая куча приборов, готовых к работе. Все они выскакивают из рукоятки сбоку. Этим и шить можно, говорит Тимо. Например, можно заштопать себе рану на плече. Или открыть консервную банку.
Он вынимает все лезвия и снова их складывает. Вот это да! Ну и штуковина! Длинноносый Тимо кивает и отвечает: это не моя заслуга. Мы снова целуемся, и Тимо говорит: скоро первая проба. Пошли со мной.
Мы еще Это должны сделать, напоминаю я, а он кивает и отвечает: чтобы лучше узнать друг друга, нужно вместе пройти испытание. Тогда можно и ЭТО. Но ему утром в школу. Ну, давай, пока.
Возвращаюсь я домой темным полем и думаю: как же жить хорошо на свете! Было ведь время, когда и отец с матерью друг друга совсем не знали. А теперь вон как они друг друга любят. Отец матери привозит каждый раз подарок из наших поездок. А в гостиной у нас висит на стене большая географическая карта, на ней Новая Зеландия – два острова. Острова два, а страна-то одна! Еще он привез ей голубое георгиновое платье на лето и меховую шубу на зиму. А раз в неделю – абрикос на закате. А каждую пятницу – семейный киновечер. Ты меня любишь, Фрэнки? Я люблю тебя, Джонни.
Мать любит отца именно за то, что он предприниматель. И когда она ему говорит «Найди себе другую работу!», она, конечно, так не думает. Ей нравится, что у нее муж предприниматель, а не раб. Когда мы возвращаемся, мать сидит у стола на кухне и думает. И говорит отцу: «Ты думаешь, мне нравится тут сидеть и ждать, пока что-нибудь не стрясется?» Летом мать поливает овощи в саду из корыта. Морковь и бобы, едва только покажутся из земли, кажутся крохотными старичками. А отец говорит: «В этом и есть все лучшее из Шварцвальда». Шварцвальд старый и морщинистый, оттого и морковки тоже здесь растут старые и морщинистые.
Иногда мать так шумит у себя в спальне за закрытой дверью, и тогда мы с Берти сидим на кухне и слушаем, как грохочут двери наверху. Пусть пошумит, иногда это полезно, она все равно это несерьезно. Она уедет и нас с собой заберет? Куда? Спрашивает отец. И тогда мать вынуждена признать, что он прав. Потому что откуда еще возьмется «звонкая монета», если не от предпринимательства?
За завтраком отец целует ее в губы и говорит: ты моя самая великая ценность, с тобой мы сила. Ты меня любишь, Фрэнки? Люблю, Джонни. А вечером на столе появляется жестяная коробка с письмами и открытками, все из заброшенной деревни в долине. Из коробки появляется кафе «Шперль» в Вене, люди сидят за столиками, курят и смеются, официант в рубашке и фартуке снует между столами, все в черно-белых тонах, потому что отец выхватил эту коробку у самой истории. И снова сцена с поцелуями и признаниями в любви. Мать на самом деле счастлива, что мы все вместе теперь владеем собственным предприятием, а не батрачим как рабы в «Раю». И я тоже предпринимательница, и у меня есть длинноносый Тимо, и это здорово.
На другое утро отец достает из шкафа в гостиной ружье. Нам запрещено его трогать, потому что оно живет своей механической жизнью. Я иду за отцом во двор. Там стоят двое мужчин в ковровых пальто. Ступайте своей дорогой, говорит им отец.
Мы только хотели спросить, произносит один из них, низенький, гораздо ниже другого.
Уже спросили, говорит отец, а теперь идите.
Всегда найдется что-нибудь, отвечает коротышка, улыбается голубыми зубами и обводит рукой наш двор. Пола его коврового пальто оттопыривается, на поясе чернеет пистолет. Отец предупреждающе передергивает затвор, ковровый коротышка отпрыгивает в сторону и воздевает руки. Ну что вы, говорит он, мы всего лишь хотели спросить. Затем кланяется, и оба уходят в ворота, молитвенно сложив руки перед грудью, как в церкви. А коротышка постоянно
