— Не бойся, если я вдруг умру, все распоряжения уже даны.
Он смотрел на жену глазами мальчугана, сбежавшего к доброй бабушке от злых родителей.
— Ты что, дурак? Ну как ты можешь об этом говорить!
Соня не смогла смотреть в эти детские глаза, ей показалось, что ребра ее начали сжиматься, как тиски. Вадим продолжил.
— Знаешь, я подумал, не так и плохо было бы тихонечко во сне отчалить. Не сейчас, конечно, хотелось бы, а то совсем с тобой не наговорился. Ну хотя бы еще лет десять нам пожить, но вот в остальном, правда, задумался, как бы так умудриться счастливым умереть, а это для меня значит с тобой рядом, но до тебя.
Сонины ребра ломались и разрезали все внутри. Вадим был даже какой-то мечтательный.
— Вадик, ну прекрати, я заплачу сейчас…
— Слушай, а пока ты там не задала свой вопрос, можно я свой, только вот честно?
— Можно, конечно…
— Ничего же нет на свете лучше, чем музыка U2? Ты правда так считаешь? Мне это очень важно.
Соня поняла, что либо она сейчас скажет всю правду, либо потом будет еще сложнее… Оказалось, правду сказать просто нечем. Нет сил, да и она стала сомневаться, что правда — это хорошо, и в том, что U2 — это не лучшее на свете.
— Правда… Ничего нет лучше.
— А что ты хотела спросить?
Соня смотрела на светлого и чуть печального мужа и вдруг поняла, что имел в виду Сергей Петрович, говоря про любовь.
— Да я тоже про U2, просто, мало ли, ты меня тогда надул и уже год мучаешься, а сейчас можешь сознаться, что любишь Лепса.
— Соня, ну откуда ты все узнала?! Именно Лепса, но я специально подставился под твою машину, до этого все о тебе изучил, и затарился U2, музыка и секс же. Да, кстати, я оргазм симулирую все это время. Как мне кажется, весьма качественно.
Вадим рассмеялся и уже сам взял Соню за абсолютно холодную руку.
— Я люблю U2, и мне хорошо с тобой.
На следующий день Вадим не очнулся от наркоза. Соне дали на него коротко взглянуть и сказали, что будет вскрытие и разбирательство. Он как будто спал и улыбался во сне.
Вечером Соня пила водку из горлышка. Потом она подошла к окну. Восемнадцатый этаж. Внизу магазин цветов. А красиво будет. Точно попадет в светскую хронику. Она подумала, как это комично: закончить жизнь в цветочном магазине — и загадала упасть не на кактус. Больно все-таки. Потом встала у самого края, вспомнила улыбающееся лицо навсегда уснувшего Вадима, прозрачные глаза Сергея Петровича, еще раз обо всем подумала, пропустила весь этот год через то, что осталось от сердца, и сделала шаг.
Шаг назад.
Нет, ну правда, нелогично лететь несчастной, когда ты только что осчастливила кого-то. Соня закрыла окно, вернулась в темную гостиную, включила свет, за столом сидел Сергей Петрович.
— Ну и молодец, что не прыгнула. Оправдала, так сказать, возложенные надежды. Я бутылку коньяка хорошего выиграл.
Он хлопнул в ладоши, как тренер победившей детской команды.
— Теперь тебе можно и серьезный проект дать. Где у тебя кофемашина?
— Кофемашины нет.
Соня наконец упала в обморок.
Через пятнадцать минут кое-как сваривший себе что-то похожее на кофе Сергей Петрович закончил мотивационную лекцию.
— Ты пойми, нам надо было, чтобы ты все сама решила: и молчать, и скайдавингом сейчас не заниматься. У нас работа для искренне верующих. Тут фальшивить не получится. Подарить счастье — это тебе не на пилоне кружиться. Вот ты почему не прыгнула? Страшно?
— Страшно… но не поэтому. Я вдруг поняла, что наконец кого-то сделала счастливым. Я всю жизнь этого хотела и вот… Поэтому решила, что не стоит из-за этого в окно выходить.
— Вооот. Это главное. Я так и думал, что меня поймешь. Я вот пока никого счастливым лично не сделал, а ты уже. Целого, живого человека сделала абсолютно счастливым.
Редко, кто умел весело и легко произносить фразы, от которых застывал воздух в легких. Сергей Петрович умел.
Соня воздухом не управляла, поэтому вдруг задала абсолютно детский вопрос:
— А если бы я все ему рассказала, что бы было?
— Сказка закончилась бы хорошо. Вы бы умерли в один день. Обманул я тебя в кафе, как ты понимаешь. Но я сразу понял, что не скажешь, как только он сам разговор завел и про U2 спросил.
— Вы все слышали…
