Француз смотрел с пониманием. Неожиданно он положил руку на запястье Алексея Александровича и произнес:
— Я очень ценю наше сотрудничество и сделаю все возможное, чтобы поддержать тебя в трудную минуту.
Булки А.?А. непроизвольно сжались. Он вспомнил Катю. Ему стало очень и очень стыдно. Даже противно. Даже омерзительно. Если бы он не был женат, он в тот же момент послал бы Кате предложение выйти замуж, и всю жизнь целовал бы ноги, чтобы искупить свою вину. Раскаяния прервал Анри:
— У тебя такое лицо, что мне больно смотреть, всё будет хорошо.
— Да нет, просто голова болит. Спасибо большое за поддержку, я ее очень ценю.
Про болящую голову вышло очень правдоподобно, хотя и напомнило А. А. о слишком часто болящей голове его любовницы из Москвы.
— У меня есть таблетки,?— Анри убрал руку с запястья.?— Или хочешь, я тебе сделаю массаж головы. Я недавно был в Азии, и там меня научили снимать головную боль.
Алексей Александрович вспотел до желудка, в котором кусок льда хоть как-то поддерживал температурный баланс. Рот застыл в глупой улыбке, а в голове мелькало «один раз — не Элтон Джон». А еще он поверил в карму и Страшный суд, поклялся не только отдать Кате почку, но и расстаться с московской подругой. Но все это было в будущем, а сейчас вопрос стоял копчиком: давать или не давать за деньги. В России его ждали сотрудники, дети, жена и неприятный российский банк, который в кризис патриотично отжал уже пару бизнесов у зазевавшихся товарищей. В процессе переговоров некоторые сопротивлявшиеся оказались под следствием и с трудом откупились от еще больших проблем.
Ситуация для А. А. была напряженная. А главное, он сомневался в порядочности Анри. То есть не было уверенности, дадут ли денег ему, если даст он. А. А. и его товарищи не раз заманивали барышень в постель, обещая заоблачный шопинг и прогулку на яхтах.
Выполнялись обещания в тех редких случаях, когда девушка была не дура и стулья предлагала после денег. Такие сучки вызывали у наших любовничков особенную аллергию, они обозлялись на всех женщин и кидали менее продуманных подруг в отместку всему прекрасному полу. Но просить денег у Анри до секса было бы совсем уже унизительно. Параллельно А.?А. пообещал, что если выкрутится, то купит всем своим партнершам всё, что обещал.
Анри принялся массировать голову А. А., который думал только об одном, спустятся ли руки француза ниже головы или нет. Шея была его последним рубежом обороны. Алексей Александрович попытался представить себе, как все будет, ужаснулся, вспомнил еще раз Катю и решил, что без любви он не может. Фраза родилась сама собой из воспоминаний о героической помощнице и ее отказе.
— Я на работе не могу, и у меня молодой человек! — на полном автомате выпалил А. А.
Не успел он сообразить, что сказал, а Анри отреагировать на такой каминг-аут, послышался звук открывающейся двери.
«Он что же, с кем-то вдвоем драть меня собирался?!» — возмутился А. А.
— Анри, ты здесь? — голос был женским.
— Да, привет. Я тут как раз тренируюсь снимать боль. Это Алексей, наш российский партнер, и да, из нас гей только он, несмотря на мой массаж,?— Анри хохотнул, подошел к жене и поцеловал ее.
— Алекс, вы гей?! И как вам живется в России? Это же ужасная страна для таких, как вы! — жена у Анри была красивая, гораздо привлекательнее и жены А. А., и большинства его любовниц.
Медленно выходящий из комы российский ложный голубой понял, что ситуацию может спасти только чистосердечное признание.
— Анри, прости, я не гей, мне очень стыдно, но я подумал, что этот массаж, это… ну-у-у-у… ну… что… что ты… в такой ситуации никогда не был и почему-то ляпнул, английский не родной, вот и получилось… в общем, прости, пожалуйста!
— Голова-то прошла?
— Да.
— Ну, вот видишь! А вообще, смешно, конечно, получилось. Насчет массажа прости, и правда, для вас, русских, это, наверное, непривычно, да и для нас, честно говоря, тоже, просто я так горжусь, что научился снимать боль, что уже скоро в больницу пойду работать.
Алексей Александрович в тот вечер напился и много думал о том, что секс и зависимость не совместны, как гений и… ну, вы в курсе.
Кредит он получил. Долги девушкам раздал.
Цветы
Когда нам было «двадцать плюс», мы любили трахаться. Не заниматься сексом (мы не умели), не заниматься любовью (мы не понимали), а именно трахаться. Сплошное удовольствие и никакой ответственности. Но были и проблемы. С кем и где. С кем — мы кое-как решали, а вот где — оставалось сложной задачей, особенно в осенне-зимний период, когда грядки впадали в спячку, и родители бессмысленно торчали дома. Нас спасали машины, и поэтому
