Сижу на загородной еврейской свадьбе. Неожиданно раздался «жжжжжж». Напрягающий так «жжжжж». Все евреи, включая меня контрафактного, напряглись. Мы иначе не ощущаем пульс жизни. Нет напряга — ты умер.
Поднимаем голову. Мать его, дрон. Снимает и жужжит.
Ведущий не растерялся:
— Спокойно, никакого антисемитизма. Это свои, это наш еврейский вертолет.
Немного передохнул
Из беседы со старшим товарищем, обремененным детьми-студентами, бизнесами, личной жизнью, коллекциями, квартирами, виллами и прочей суетностью: «Честно говоря, я немного зае… ся, но не бросишь же всё, вот, слава богу, пару месяцев назад был инфаркт, я хоть передохнул немного, в себя пришел».
Родители — такие родители
Море. Плюс двадцать шесть. Рядом шведская семья.
Вот сейчас все закончили смеяться. Шведская семья, шведская стенка и шведский стол — это исключительно российские понятия. Скандинавы знать про них не знают.
Итак, обычная шведская семья на соседних лежаках. Папа, мама, дочка, сын. Все блондины, всем сразу хочется дать щит и двуручный топор. Как большому знатоку шведского языка мне неймется произвести впечатление. Обожаю этот момент. Нет, ну когда шведы узнают, что я из России, у них на лицах выражение такого изумления, как будто их барсук в лесу спросил, что там в новом Шерлоке, а то он еще не посмотрел. Разболтались. Родители в счастье, говорят, впервые здесь, но надо детей на море возить, вот они и поехали, потому что детям очень нравится в тепле.
Сын (12 лет) сидит с постным лицом. Даже на говорящего барсука не реагирует. Потом его уже отдельно спросил, чего рожа такая кислая.
— Не хочу я на это море, у меня друзья в Лулео все остались. Еще и школу пропущу, а у нас сейчас хоккей, лыжи, весело. А тут с тоски сдохнуть можно.
В Лулео сейчас минус 23 и полярная ночь. Родители — такие родители.
Удобно
Такси. Подъезжаем к театру Станиславского и Немировича-Данченко. Водитель, вежливый, миролюбивый гражданин.
Таксист: Вы в этом театре служите?
Я: Нет, здесь прием.
Я отметил слово «служите».
Таксист: В честь какого праздника?
Я: В честь юбилея российского еврейского конгресса.
Таксист: А вы, извините, еврей?
Я: Сочувствующий.
Таксист: Удобно.
В темноте
Приятель рассказал, что в свое время в Дубае он оказался в ресторане, в котором все происходит в полной темноте. Товарищ туда пошел с пассией.
