Сила других. Окружение определяет нас

Глава VII СВОБОДА ПОДРАЗУМЕВАЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ

Мой отец был замечательным. Я любил его всем сердцем. Он был моим учителем, тренером, служил опорой и поддержкой во многих областях. Он также ценил ответственность и обязательность. Не знаю, было ли дело в том, что с семи лет он остался без отца и должен был сам справляться в этом мире, или сформировалось в ходе его военной службы в Европе в период Второй мировой войны в должности первого сержанта. Он оказывал поддержку, но мог быть очень жестким. Один из его товарищей, служивших с ним в Европе, рассказал мне историю о том, как отец наказал солдата за какой-то проступок, отправив его поздно ночью «копать шесть на шесть» – яму шириной, глубиной и высотой в шесть футов. Не самое веселое занятие для холодной ночи, да и для теплого дня. Товарищу было жалко парня, и он попытался тайком помочь ему копать. Отец отследил это, вышел и сказал: «Что ж, если тебе так нравится копать, можешь вырыть собственную яму – вон там!» Да уж… Но это был мой отец.

Насколько я могу вспомнить, отец всегда говорил мне, что я пойду в колледж, если захочу. У него не было возможности учиться в колледже, он вынужден был оставить старшую школу, чтобы помогать семье, многочисленным братьям и сестрам. Он поощрял меня, но, оказывая поддержку, требовал ответственности. Он мог сказать: «Сын, не переживай за колледж. Все уже оплачено. Это мое дело. Но твое дело – учиться усердно. Я не могу сделать этого за тебя. Но когда закончишь, я свое дело сделал. С этих пор ты будешь сам по себе». Потом он мог добавить с улыбкой: «Если понадобится, сможешь заскочить перекусить, но не более этого». Его условия были ясны. Поддержка и ответственность. Он будет поддерживать меня, пока я в колледже, но после этого я должен буду сам отвечать за свою жизнь. Он даст мне поддержку и свободу, но я буду ответственным за совершаемый выбор.

Никогда не забуду момент, когда казалось, что это соглашение о разделении ответственности – последнее, что мне сейчас нужно или хочется. Я чувствовал, что мне нужна помощь – большая помощь, – а не ответственность.

Было лето моего первого года в колледже, я был дома в Миссисипи. Моя девушка из колледжа находилась в Техасе, ходила в летнюю школу. У нас все было достаточно серьезно, и ее семья пригласила меня провести с ними неделю отпуска на их ранчо в Северном Техасе. Я должен был встретить ее в Остине, а оттуда бы мы поехали к ее семье.

Причина, по которой мы должны были пересечься в Остине, заключалась в том, что ее отец был губернатором Техаса и в то лето она жила в резиденции губернатора. Во время учебного года я нечасто задумывался о том маленьком факте, что ее отец губернатор. Она просто нравилась мне такой, какая была: симпатичная, умная, веселая, очень простая. Вы никогда не догадались бы, что она принадлежит к «техасской аристократии», но это было так. Теперь мне нужно было встретиться с ее семьей, и меня, девятнадцатилетнего парня из Миссисипи, это приводило в замешательство. У меня бурлило в животе, но я держался, доехал до Остина и встретил ее.

Когда я добрался до Остина, она сказала, что хотела взять на ранчо кучу вещей и моя двухместная машина для этого слишком мала. Так что она предложила взять машину, принадлежащую ее отцу. Я вызвался вести. Так мы отправились в путешествие. Я отъехал от губернаторского дома на его машине и повернул. Потом повернул еще раз. И тут все и случилось.

Я сделал неправильный поворот и попал на полосу встречного движения, где мы лоб в лоб столкнулись с большим грузовиком. Не просто «ой!», это была авария, не какое-нибудь мелкое ДТП. С нами было все в порядке, но вот машина приказала долго жить. Почему-то тот факт, что мы не пострадали, не воспринимался мною тогда как благодать. Все, о чем я мог думать, это то, что я только что угробил машину губернатора Техаса и теперь мне предстоит с ним впервые встретиться: «Привет, я приятель вашей дочери. Я только что разбил вашу машину». Скажем прямо, никакой благодати. Поскольку я почти не пострадал, то даже не мог рассчитывать на сочувствие. Думаю, часть меня желала более серьезной травмы. В конце концов, если бы я был на костылях, может, он меня бы и пожалел.

После того как мы разобрались с полицией (интересным был момент, когда меня спросили: «Чья это машина?»), я продолжал переживать о том, что же делать дальше. Что делать с тем, что я только что уничтожил машину? В чью страховую компанию мне звонить? Кто платит? Кто ответственен? Старая песня Уоррена Зевона крутилась в моей голове: «Пришли адвокатов, пистолеты и деньги. / Отец, вытащи меня отсюда» (Send lawyers, guns, and money. / Dad, get me out of this.). Точно, подумал я. Папа знает, что делать. И я позвонил домой.

Я рассказал отцу, что случилось. Он первым делом спросил, целы ли мы. Я ответил, что мы в порядке, просто немного взбудоражены. Он на секунду замолчал. Эта секунда показалась мне длиннее вечности. Затем он сказал:

– Хорошо, сын, давай-ка проясним. Ты едешь в первый раз встречаться с отцом своей девушки, так?

– Да, это так, – ответил я.

– И ты только что угробил его машину.

– Да, так.

– И ты собираешься на неделю остаться гостем в его доме.

– Да, так.

– И он губернатор Техаса.