— Спор!
— Что-о-о? — ну, точно, детство заиграло.
А брат продолжил:
— Она работает у нас три года. Ни одного романа, любовника, ухажёра. Всех отшивает. Даже меня. Да, да, было дело! Спор до первого признания в люб-ви.
— Это не серьёзно, — я взялся за шариковую ручку, подтянул к себе документы и хотел продолжить работу, погружаясь в первый пункт договора.
— До прилюдного поцелуя и отцов ROLLS ROYCE в твою пользу. Срок месяц. Ты проиграешь, отписываешь мне часть прибыли от последнего договора.
Шариковая ручка, которую я вертел в руках, замерла, я поднял взгляд на брата и сказал:
— По рукам. — В конце концов, от поцелуя ещё ни одна девушка не отказывалась. А на машину я давно глаз положил. Это будет самая лёгкая победа в моей жизни. Я усмехнулся и погрузился в отчёт. И на что рассчитывает брат?
Глава 4
Работы было много, но меня она нисколько не напрягала. Что-что, а работать я любила. Чувствовать состоятельность, владеть обширными знаниями и находить решения на любые даже самые сложные задачи. Иногда, я просто упивалась этим состоянием власти над тем, что я делаю. Я — Властительница чертежей, точных расчётов и богатого воображения.
А-ха-ха! (зловещий смех)
Та-да-да-дам! (грозная музыка).
В голос рассмеялась над своими мыслями. Вновь летаю в облаках.
Не зря у меня творческий склад ума и богатая фантазия.
До конца рабочего дня оставалось меньше пяти минут, и я начала потихоньку убирать рабочие документы — в сейф, личные вещи и кое-что нужное с работы в сумку.
И довольная собой направилась к выходу.
Последний раз оглядела кабинет, проверила наличие всех ключей. У меня после вчерашнего «веселого вечера» разыгралась фобия что-то оставить на работе по — этому я проверила все раз десять, наверное, если не больше.
Во время ожидания лифта ко мне присоединился, не кто иной, как Константин Савельев собственной персоной. Я вежливо ему кивнула и отвернулась, смотря на двери лифта — они такие обычные, серебристые. Вступать в беседы с начальством в мои планы не входило. Особенно если это начальство вызывает непонятное чувство робости, а непонятные чувства мне не нужны.
Наконец лифт соизволил подъехать и распахнуть свои двери, я вошла первой, большой босс — следом, судя по шагам. На его перемещения я старалась обращать столько же внимания, сколько, например, на вазу стоящую в комнате на одном и том же месте лет сто, короче, не замечать.
— Как прошёл Ваш рабочий день, Наталия? — услужливо спросил он меня.
Я даже дернулась — не ожидала, что со мной все же заговорят. Если бы ситуация позволяла, я с удовольствием притворилась глухой и продолжила выжигать взглядом дыру в створках лифта, но пришлось вежливо улыбнуться и сказать:
— Хорошо, — чувствовала себя пай-девочкой, которая ради правильного впечатления у окружающих должна быть милой и вежливой, не считаясь со своими чувствами. А этот тип меня раздражал и своей идеальной внешностью, и манерами, и успехом у женщин, да и вообще… всем, короче.
Мы проехали ещё несколько этажей, Савельев не отводил от меня взгляда, чем изрядно злил. "Ну чего надобно, старча?" — так и подмывало спросить в лоб и посмотреть на реакцию. Или поинтересоваться, эмитируя эстонскую манеру тянуть слова: «ска-жи-те, пожа-луйста, от че-го лифт так ме-дле-нно ед-ет?»
Думаю, было бы забавно. Я же лишь ещё раз сдержанно улыбнулась и с преувеличенным вниманием наблюдала за передвижением лифта на циферблате: — 4-3-2-1. Ура! Приехали.
Я торжественно шагнула к выходу.
— Наталия, позвольте вас проводить… к остановке?
Вот не откажешь же "мистеру любезность"…
— А зачем? — не сбавляя шага, целенаправленно шествовал к выходу броненосец имени меня.
— Проявить любезность со столь очаровательной девушкой всегда приятно. — слащаво проговорил он. Ну, прям, "фу"…, три раза "фу", какой
