Отправляемся в полдень

Смотрю, как на чокнутого. Хотя почему «как», он же на всю башку.

– Ты – Роза, родилась из семени сильфиды, сильфиды поют. Хуже корабля точно не будет.

Логика – железо!

– Ну тада сам на себя пеняй, я не пела раньше, вдруг блею.

И начинаю тихо, но уверено, потому что в башке звучит, словно вот, рядом где:

Мне снятся собаки, мне снятся звери.

Мне снится, что твари с глазами как лампы,

Вцепились мне в крылья у самого неба

И я рухнул нелепо, как падший ангел¹².

Не замечаю, когда он начинает подпевать, только голос – хриплый, глухой, словно сорванный в бесконечном крике, – идёт этой песне:

… И в открытые рты наметает ветром

То ли белый снег, то ли сладкую манну,

То ли просто перья, летящие следом

За сорвавшимся вниз, словно падший ангел.

Так мы и сидим – я и ангел – и оба сейчас верим: падать, порой, значит, летать…

Гудок тринадцатый

…вот это я называю вставило!

Кто бы мог подумать, что Тодор – бяка-злюка, которым дитёнков стращают – будет сидеть со мной рядом, ржать неведому хрень о шести лапах и подпевать иномирной песне.

Его история – загрузочная и нехило так. Я сразу возненавидела этого милорда. Если бы встретила – морду бы расцарапала. Тодор молодец, выдюжил. А что двинулся крышей, так кто бы не поехал на его месте?

– Тот мир, из которого Фил и песни, – говорит, смачно отгрызая кусок зверя, – он клёвый?

– Да уж покруче нашего будет, – замечаю и откидываюсь на лежанке из мха и старого барахла, что собрала вокруг. – Там таких домов, как этот, – повожу рукой вокруг, поймёт, – полно. Правда, поменьше. Называются «свечки». И в них коробка ездит, вверх-вниз, вжик-вжик, тарахтит, лифт, страшнааая!

– Ты бы хотела там жить?

Ангельская привычка – выпытывать. Хотя уже давно в башке покопался и знает.

– Нет, там всё другое. Долго привыкала бы. Если только родиться.

– Тогда бы хотела?

Смотрит пристально, жрать бросил, повязка слезла – герой!

– Глупо спрашивать. Все хотят там, где родились. Где родился – всегда лучше.

– Ты странная.

Хмыкаю:

– Кто бы говорил! Приволок меня сюда не пойми зачем. Зная твою репутацию, мне стоит за девичью честь опасаться.

– За голову, – ухмыляется он. – У меня аллергия на идиотов. Лечу их отрыванием головы.

Бычусь, злая вся.

– Нафига привёл? Тут уже целых сто пятьдесят лет, наверное, никто не живёт.

– Вот именно – сто пятьдесят.

И рожа такая – многозначительная, важная.

Наклоняется ко мне, зеньками своими жёлтыми сверлит, будто мозги пьёт.

– Что ты помнишь? Что тебе рассказывали по истории Страны Пяти Лепестков?

Ёжусь, по спине дерёт. Умеют ангелы выворачивать.

– Что и всем, – бормочу. – Ну будто Небесная твердь едва на землю не грохнулась. А на Доме-до-неба расцвела роза. И она вроде тоже жахнула, и, кароч, всё остановилось. И пришёл добрый Охранитель, принёс интердикты и всё заверте…

– Так вот, кроме Охранителя с интердиктами, ничего другого не было, – говорит, а сам – отпрянывает, а морда довольная, лыбится. Рад, что меня пригрузило.

– Как это?

– А вот так, – щелкает мне по лбу, невежливо и больно, блин. – Это – будущее. Тебе вложили в башку алгоритм. Пару дней назад звездопад был, скоро начнётся пипец глобальный. Но теперь мы знаем, как быть. Ты – карта и проводник. Найдём сильфиду и жахнем.