— Я поставлю диоды, после чего всю оставшуюся жизнь не смогу выступать против сару. Но сделаю это только при условии, что один из их инникатов поставит диоды, после чего до конца жизни не сможет выступать против людей. Я в курсе их строя. Подобного жеста мне точно хватит для уверенности, что есть хотя бы смысл действовать в этом направлении дальше.
Я ответила неуверенно, хотя не могла не зацикливаться на мысли, что ответ должна давать совсем не я, а другой присутствующий:
— Я попытаюсь это организовать. И я считаю подобное требование логичным. Именно с этого надо начинать — показать полное доверие.
— Нет, ты не поняла, — он снова перебил. — Я не попадусь в ловушку. Только одновременная диодизация! Это значит, ты не просто должна их уговорить, а привезти сюда одного из инникатов — практически в заложники. Чтобы мои ученые могли контролировать процедуру. Как думаешь, наивное дитя, сару до такой степени хотят перемирия?
Я опустила голову. Уже точно не моя очередь давать ответ. Рисса же вскинула голову и уставилась на Тая. Он сначала покачал головой, потом встал, вызвав недоуменный взгляд командора, посмотрел задумчиво в иллюминатор. И лишь после сообщил:
— Ладно. Я тоже за мирное соглашение. Но вопрос о требовании Кири я не вправе решать в одиночку. Просто имейте в виду, что один голос инниката у вас есть.
Кири вскочил и мгновенно понял:
— Тай Линкер?
Тот тоже посмотрел прямо.
— Я.
— Ты… ты убил пятнадцать моих солдат! Твой отец до смерти запытал мою жену!
— А ты уничтожил всех моих родных. Можно, я не буду пожимать твою руку?
Командор выглядел обескураженным.
— Сейчас я могу думать только о том, что ты можешь сломать мне шею за четверть секунды.
— Верно. По-моему, это и есть мой ответ. Твой я уже расслышал.
Кири ничего ответил и вышел из космолета.
Тай вел долгие переговоры по видеосвязи и, в конце концов, смог убедить своих. Он осознанно пока не посвятил их в подробности моих «дипломатических преувеличений» — согласился с тем, что если договор с Кири вступит в силу, то это уже не будет играть роли. Вопреки всем предположениям, поставить диоды согласилась Нати Морт, хотя она единственная выступала против мира с людьми. Но, вынужденная принять решение большинства, заявила, что если кому-то первым и входить в человеческую политику, то именно ей. Это решение было принято единогласно.
Нати прилетела через десять дней. И хоть обошлось без фейерверков и торжественных приемов, этот день был самым значимым в истории за несколько последних столетий.
Командора и Нати уложили на соседние кушетки, каждого окружили медики другой стороны. И в гнетущем, сосредоточенном молчании одновременно провели диодизации. Назад пути уже не было. По крайней мере для них двоих.
Триш и Одир собрались домой, навестить родных, подписав при этом акт о неразглашении. Командор оставался параноиком. Чад, как и мы с Таем, остались в Четвертом Секторе — пока центральном месте событий. Триш успокоит мою маму, но той придется еще некоторое время поволноваться.
Было очень приятно наблюдать, как в рамках небольшой группы людей меняются отношения. Напряжение того дня, когда прилетела Нати, уже через пару недель было забыто. Поняв, что вторая сторона не держит камня за пазухой, все неизбежно расслаблялись. Еще через несколько недель Нати, Тай, консул Май-Ли и Кири орали друг на друга в полный голос, когда обсуждали дальнейшую тактику — они расходились в мнениях буквально по каждому вопросу. Но каждый раз договаривались, находя точку соприкосновения интересов всех рас. А у них все равно теперь не было другого выхода.
Тай держался несколько изолированно от Кири. Но мне было достаточно, что он не ставил границу между нами. Любимый, близкий, знакомый и постоянно меняющийся. Как неизбежно менялась и я. Он даже промолчал, когда после очередного шумного обсуждения я подошла к командору и искренне сказала:
— У меня нет слов, чтобы выразить свою благодарность, командор. Вы создаете новейшую историю.
Он улыбнулся устало:
— Глупая девочка. Все проблемы только впереди. Моих солдат до сих пор передергивает, когда они видят сару. А любой из них жизнь отдаст за одно мое слово. Теперь представь, что будет, когда эту новость услышит весь мир?
Я не могла представить, потому что не была политиком. И Тай не мог. Но он тоже был рад уже достигнутому.
И теперь уже неважно, кто стал первым: Тай, мостик между расами, способный понять ход мыслей всех; Рисса, сумасшедшая идеалистка; командор, для которого выживание человечества являлось единственной целью каждого поступка; Мао-инникат, мечтающий, чтобы его правнуки родились на твердой земле; или я, ничего не значащая сама по себе, но сумевшая перевесить чаши весов. И никто не упрекнет в том, что мне было важно, в каком мире будут жить наши с Таем дети — то ли люди, то ли оборотни, то ли новая взрывоопасная их смесь.
