никем — это вызывает чувство невыносимого диссонанса.
Я начала злиться, но пока еще пыталась говорить ровным тоном:
— Я хочу поговорить с тобой! Один на один!
— С кем? — захохотал и второй.
И это окончательно выбило из колеи. Я перестала сдерживаться и буквально заорала:
— Я не твоя марионетка, слышишь?! Не думай, что загнал меня в угол! Я ненавижу тебя настолько, что уже почти готова снова пойти в полицию и требовать импульсного допроса! Лишь бы тебя… всех вас поймали!
Немного на нервах преувеличила, но это было к месту. На самом деле, перевертыши подставили меня слишком удачно — я физически сейчас не могла обратиться к полицейским. Возможно, когда-нибудь, и только в том случае, если буду уверена, что диоды действительно опасны. Пока психика до сих пор цеплялась за оправдания.
Перевертыши теперь не смеялись, только улыбались и переглядывались друг с другом, явно намереваясь издеваться надо мной до тех пор, пока сама не выдержу и не уйду. Им не нужна эта встреча, я и так делаю все, что они хотят. Эта встреча нужна только мне.
Я закрыла глаза, стараясь отвлечься от внешних звуков. Шагнула вперед, потом влево. Нет, нужно вправо. Уловила. Замерла.
— Что она делает? — раздалось со спины.
— Понятия не имею. Может, мы переборщили с девчонкой? Не выдержала и спятила?
Я открыла глаза — ближе всех находился пожилой мужчина, явно за полторы сотни лет. Только виски седые, но вокруг рта и глаз морщинки. И пристальный взгляд уже мутноватых от возраста глаз. Теперь я точно знала, что не ошиблась:
— Ты… отродье оборотней! Ты не имел права ни лезть в мое сознание, ни шантажировать, ни втягивать меня в свои дела!
Он легко для своего видимого возраста соскочил со стола и сказал сухо:
— Ну ладно, давай поговорим. Хотя еще слишком рано для разговоров. За мной.
И направился вглубь помещения, где я только сейчас разглядела лестницу на второй этаж. Поспешила за ним. В спину раздалось:
— Шеф, а нам что делать?
Он ответил, не оборачиваясь:
— Работать. Распаковывайте остатки.
Так он еще и главный. Могла бы догадаться… Хотя я и догадывалась, но до последнего надеялась, что это не так. Пока поднималась по лестнице, успела взять себя в руки. Потому, когда мы прошли в уютно обставленную и явно жилую комнату, заговорила спокойнее:
— Я собиралась просто поговорить, объясниться, а не ругаться.
Он повернулся ко мне и ответил жестко:
— Никогда не смей орать на меня при подчиненных, Дая. Им и так непонятно, с чего вдруг у тебя настолько привилегированное положение.
— Это у меня-то? — я снова сказала громче, но тут же снизила тон: — Да вы меня в тюремный квадрат запихнули!
— И с тобой там ничего не случилось. Мы же тебя оттуда и вытащили. Но тебе нужен был этот урок, чтобы дальше проблем не возникало.
— Ну да! Чтобы я работала на вас в академии!
Он вдруг улыбнулся — очень мягко, нежно. Я не могла бы объяснить почему, но эта улыбка уже сильно отдавали чем-то знакомым.
— Работала? Не слишком переработалась, любимая? К тому же скоро у тебя вообще ни о чем спрашивать не будут — клиенты сами готовы привлекать новых клиентов.
— И тем не менее! — я не сдавалась, хотя и понимала, что он прав. Все курсанты, с которыми я успела пообщаться, с радостью поделятся новостью со своими друзьями, а те со своими. Уже очень скоро никто и не вспомнит обо мне. Добавила менее уверенно: — Мне нужны объяснения… Для начала скажи, как мне к тебе обращаться.
— Так и не помнишь? — он досадливо поморщился. — Тогда называй как обычно — любимый. Мне почему-то очень хочется, чтобы ты сама почувствовала мое имя. Это будет как признание.
Я начала волноваться:
— В чем признание? И как ты пролез в мою голову? Это какой-то гипноз? Почему именно я?
Он теперь улыбался шире, склонив голову набок. Некрасивое лицо мужчины странным образом притягивало. Как если бы и правда было любимым.
— Слишком много вопросов, хорошая моя. Да, что-то наподобие гипноза.
— А поточнее? — я прищурилась.
— Связь оборотней. Возможно, ты слышала про такую. Это гарантирует, что чувства не пройдут, что никто другой влюбленности не вызовет. Мне нужно было пробраться в твое сознание, потому я рискнул. Сработало только в одну сторону, ты не участвовала, потому ты не можешь проникать в мои сны и не можешь вспомнить мое имя.
