— Где санитар? Где начальство?..
Хватаясь за койку, он неуклюже встает и, неся впереди прямую, как бревно, ногу, поворачивается ко мне:
— Ты, дай автомат! Я им наведу порядок!..
Это так уверенно и категорично, что я сразу, не подумав, отдаю ему свой ППС. Сержант торопливо скачет к двери. Катя кричит из угла:
— Подводы! Подводы давай сюда! Слышишь?!
— Не глухой! — долетает уже из сеней.
Мы снова ждем, припав к забросанному штукатуркой полу. В селе бой. Вовсю гремят танки, бьют их пушки, неистово заливаются пулеметы. Однако что-то там застопорилось — все же, видать, опомнились славяне, зацепились на той окраине и оказывают сопротивление. Только надолго ли?
Юрка, должно быть, обеспокоен тем же и, привстав, выглядывает из-за косяка. Я гляжу на него снизу, но на лице друга ни капельки облегчения. Пожалуй, на этот раз беда обрушилась на нас со всей ее неотвратимостью.
Вскоре Юрка опускается на солому.
— Ты идти не можешь?
Я шевелю раненой ступней. Болит, холера, как тут идти? Юрка понимает без слов.
— Так. Значит, так. Я… Надо туда. — Он кивает головой за окно. — Там мало народу.
Все ясно. Придется драться. Оказывается, война для нас еще не окончилась, передышки не будет (глупые, наивные мечты). Борьба продолжается, и надо идти в бой. Легко здоровым — вон сколько их дало волю ногам! У нас же выбор небольшой: плен или смерть. Ну что ж!.. Только вот рана…
Юрка тем временем сдвигает наперед кирзовую кобуру, левой рукой достает ТТ. Магазин у него неполный. Одной рукой он шарит в карманах, достает несколько патронов, неловко запихивает их в магазин. Я также выгребаю из своих карманов остатки боеприпаса. Набирается десяток автоматных патронов, и я отдаю их Юрке. Тот решительно поднимается на ноги:
— Ну, держись!
Он пытается улыбнуться одними губами, и в этой его улыбке — проблеск надежды, в которую он и сам слабо верит. Значит, снова расставание, снова он уходит, и, наверное, уже навсегда.
Ну конечно, вряд ли он вернется оттуда. Тогда и я не хочу быть тут — умирать, так вместе. Я вскакиваю в хмельном порыве — была не была! Так или не так — додумывать теперь некогда.
— Дай руку.
Он недоуменно смотрит на меня, секунду медлит и нерешительно подает здоровую руку. Я встаю и, придерживаясь за койку, прыгаю к порогу. Черт, на одной ноге все-таки неудобно. Если бы на что-нибудь опереться. Я приостанавливаюсь, Юрка впереди, поняв мои заботы, оглядывается. В углу, у порога, стоит чья-то винтовка, он хватает ее и сует мне. Это обыкновенный немецкий карабин с черной ложей, и я опираюсь на него, как на палку.
Уже с большей уверенностью мы перелезаем через троих убитых и выбираемся на закиданный комьями земли двор.
Глава семнадцатая
Во дворе нас сразу оглушает взрыв, мы оба падаем, потом Юрка, вскочив, перебегает за угол какого-то сарайчика. Там он оглядывается, намереваясь бежать дальше, но я в этом деле ему не ровня. И он, присев за углом, терпеливо поджидает меня.
Я прыгаю на одной ноге и шарю вокруг глазами — авось где увижу гранату. Нужны гранаты. С винтовкой да пистолетом мы не долго навоюем против танков. От сарайчика Юрка подбегает к полуповаленному взрывом плетню и опять приседает.
За плетнем на снегу серое пятно воронки, дальше забросанный грудами земли огород.
Пи-у-у-у!.. Пи-у-у-у!.. Пи-у-у-у-у-у-у…
Эге, да тут не одни танки — тут еще и мины! Три громовых взрыва сотрясают поблизости землю. Меж хат взлетает в небо сизое снежное облако. Юрка хочет перескочить через плетень, но оборачивается и опять приседает. Доковыляв до него, я опускаюсь на колени, пережидая длинный пронзительный визг мин. Бьют с околицы навесными крутыми траекториями. Мины летят долго и своим визгом, кажется, переворачивают все внутри. Сколько я на фронте, а все никак не могу привыкнуть к этому их проклятому визгу. Я гляжу на Юрку — мне еще не приходилось видеть его под огнем. Э, да он молодчина: собранный, сосредоточенный, быстрый. Он бы, конечно, одним махом перескочил этот огород и уже был бы там. Вот только я…
— Если тут не сдержим — в поле хана! — кричит Юрка сквозь скрежет, который в это время достигает наибольшей силы и вот-вот оборвется взрывами.
В такой момент не до разговоров, и я мысленно соглашаюсь: в поле, конечно, гибель.
Тр-р-рах! Тр-р-рах! Тр-р-рах! — сзади и с боков рвут мерзлую землю взрывы. Мы распластываемся под плетнем. Большие комки земли бьют по
