основательно забрызганная грязью УАЗ-«буханка» и черный джип «Landcruiser».
Кругом никого. Ни живых, не мертвых. Солнце уже закатилось, на небе догорал закат, но еще достаточно светло. За решетчатым забором больницы город будто вымер. В панельных домах, насколько хватает глаз, не светится ни одно окно. Зато где-то внизу за деревьями – а больница находится на небольшом возвышении – виднелось далекое зарево чего-то, больше всего похожего на пожар. На фоне красного заката темнел поднимающийся столб дыма. И это явно не сухая трава горела.
Не светились и фонари, которые уже должны бы включиться. И ни одной пары фар на дороге, а прямо за забором автобусная остановка и довольно оживленная – прежде! – улица. Не работал автоматический светофор. Никакого движения. Только несколько брошенных автомобилей одиноко стояли на дороге. Впрочем, стояли у обочин, проезда не загораживали.
Я привалился к фундаменту, присел у кирпичного крыльца с пандусом. Сердце бешено колотилось. Пока не отдышусь, дальше никуда не побегу. Бляха-муха, ну когда же это всё закончится?
Вроде угроза миновала. Ну, хоть здесь-то они меня не будут преследовать.
И тут донеслась уже знакомая тяжелая поступь.
Техничка… уборщица… как ее ни назови – нашла меня и здесь!
Точно. Из-за железной двери высунулось знакомое рыло. А за ним и все туловище. Теперь при свете уходящего дня я сумел разглядеть ее получше… и лучше бы не видел.
Человеческого в ней было еще меньше, чем показалось вначале. Чудовищно раздувшийся торс бугрился мышцами, которые проступали сквозь прорехи драного халата, который был больше похож на саван. Обуви не было, а чудовищные ступни украшали длинные когти. Выступающая нижняя челюсть усеяна мощными зубами, длинные седые волосы развивались на ветру.
Ко мне приближалась сама смерть собственной, мать ее, персоной.
Она заметила меня почти сразу, я не успел сделать и пяти шагов – крадучись, еле переставляя ноги, ковылял вдоль фасада, когда тварь уже опустилась на четыре конечности, как гигантская жаба, которая готовится к прыжку.
Побежал… и в этот момент услышал выстрелы.
Вернее, сначала я не понял, что это за хлопки. Но когда обернулся, то увидел, что существо лежит неподвижно, а из нескольких ран на асфальт течет темная жидкость, мало похожая на кровь. Минимум одна пуля попала в голову – в черепе «бешеной бабки» зияла хорошо заметная дыра.
Я так и стоял, замерев, пока не услышал резкий окрик:
– А это что еще за хрен в костюме Адама?
Ему вторил чей-то грубый смех.
– Отставить ржать как кони! – произнес другой голос с властными интонациями. – Тут еще эти шастают… мертвые. За подступами следите, юмористы.
И тут я увидел всех троих. Они появились из-за того самого черного джипа на стоянке. Двое были в сером городском камуфляже без знаков различия. Третий – в зеленой полувоенной форме охранника, с поясной кобурой и рацией в руке. Название ЧОПа на шевроне – «Монарх» – ничего мне не говорило.
Если первые два были славяне, то этот был похож на тувинца. Плотный такой, невысокий крепыш – лет пятидесяти, почти лысый, с гладко выбритым подбородком.
– Что у тебя на башке? – спросил «тувинец». Глаза его мне не понравились. Взгляд жесткий и колючий. И то, что он убрал рацию и положил руку на кобуру – тоже не понравилось.
Именно так спросил. Не «кто я такой», не «почему без одежды», а что это за рана у меня на лбу.
– Упал, голову разбил.
– Тебя не кусали?
– Н-нет, – мотнул я головой.
– Лучше говори честно, – глядя на меня испытующе, произнес «тувинец». – Если узнаем, что утаил – переломаем ноги и выбросим тебя
– Да нет у меня ничего! Ни укуса, ни царапины.
– Это хорошо. Хотя вирус есть и у тебя. А если нет – то будет. Пассивная форма. Он повсюду, в воздухе. Если умрешь – от чего угодно, хоть от пули, хоть от инфаркта, лишь бы без разрушения мозга – полежишь немного, да и поднимешься ? мозги есть. А вот если укусят – получишь активную форму. И тогда… как я тебе и сказал.
Повернувшись к своим, он посмотрел на них вопросительно.
– Поверим товарищу?
