На ходу Онки залатала эту дыру: на душе может быть скверно потому лишь, что заняться нечем. Завтра будет день – будет работа.
Её фигура в простой куртке на синтепоне одну за другой перечеркивала лужи фонарного света.
Тень то удлинялась, то вырождалась в грязное пятно под ногами.
Скомканными фантиками падали редкие крупные снежинки.
10
Безмолвная квартира походила на банку в кладовой, которую давным-давно помыли и поставили ждать применения.
Спать не хотелось. Кофе варить было лень: Онки насыпала молотый прямо в чашку и залила кипятком. Села разбирать почту. Писем оказалось достаточно, чтобы она смогла развлечь себя до утра.
В дверь позвонили.
"Санта Клаус что ли? Кто ещё может ко мне прийти?"
На пороге стоял курьер с внушительной рождественской коробкой.
– Вам подарок.
"Надо же! Обычно приносят лично, дескать, какие мы хорошие, поблагодарить не забыли. Вы за нас порадели, мы вам – конфеточек да коньячку."
В коробке сверху лежало письмо.
"Дорогая Онки! Я знаю, это жестокая выходка, но я не могу умереть, зная, что ни разу в жизни я не поздравила свою дочь с Рождеством. Будь жалостлива и не суди меня. Я специально заказала доставку подарка в первое Рождество после моей смерти. Я долго думала, что подарить. Наверное, глупо, но решила купить тебе перчатки. Пусть твои руки будут всегда в тепле.
Мама."
Они были завернуты в подарочную бумагу с елочками и оленями. Вязаные перчатки из ангоры. Мягкие, как шарики вербы.
Онки положила их на ладонь и поняла: надевать их нельзя. Такие вещи не носят. Прячут под подушку, чтобы сбывались добрые сны…
В открытом ноутбуке ждали письма. Онки вернулась к столу, перчатки устроила рядом, одну к одной. Она открыла меню почтового ящика и поменяла подпись, что автоматически добавлялась к каждому отправляемому письму: увеличила на пять букв и два пробела.
Теперь все адресаты её посланий будут читать в конце:
С уважением, Онки Афина Сакайо.
