арену, сопровождаемый вожаком – маленьким человеком во фраке, отвешивая поклоны направо и налево. Затем он прошел на середину арены и остановился.
– Африканский, – сказал седой профессор на ухо своему коллеге.
– Индийские слоны мне нравятся больше. Формы их тела округленнее. Они производят, если можно так выразиться, впечатление более культурных животных. У африканских слонов формы более грубые, заостренные. Когда такой слон протягивает хобот, он становится похож на какую-то хищную птицу…
Маленький человек во фраке, стоявший возле слона, откашлялся и начал говорить:
– Милостивые государыни и милостивые государи! Честь имею представить вам знаменитого слона Хойти-тойти. Длина туловища – четыре с половиной метра, высота – три с половиной метра. От конца хобота до конца хвоста – девять метров…
Хойти-тойти неожиданно поднял хобот и махнул им перед человеком во фраке.
– Виноват, я ошибся, – сказал вожак. – Хобот имеет в длину два метра, а хвост – около полутора метров. Таким образом, длина от конца хобота до конца хвоста – семь и девять десятых метра. Съедает ежедневно триста шестьдесят пять кило зелени и выпивает шестнадцать ведер воды.
– Слон считает лучше человека! – послышался голос.
– Вы заметили – слон поправил своего вожака, когда тот ошибся в счете! – сказал профессор зоологии своему коллеге.
– Случайность, – ответил тот.
– Хойти-тойти, – продолжал вожак, – гениальнейший из слонов, когда-либо существовавших на земле, и, наверно, самое гениальное из всех животных. Он понимает немецкую речь… Ведь ты понимаешь, Хойти? – обратился он к слону. Слон важно кивнул головой. Публика зааплодировала.
– Фокусы! – сказал профессор Шмит.
– А вот вы посмотрите, что будет дальше, – возражал Штольц.
– Хойти-тойти умеет считать и различать цифры…
– Довольно объяснений! Показывайте! – крикнул кто-то с галерки.
– Во избежание всяких недоразумений, – продолжал невозмутимо человек во фраке, – я прошу спуститься сюда на арену нескольких свидетелей, которые могут удостоверить, что здесь нет никаких фокусов.
Шмит и Штольц посмотрели друг на друга и сошли на арену. И Хойти-тойти начал показывать свои изумительные дарования. Перед ним раскладывали большие квадратные куски картона с нарисованными на них цифрами, и он складывал, умножал и делил, выбирая из груды кусков картона цифры, которые соответствовали результату его вычислений. От однозначных цифр перешли к двузначным и, наконец, к трехзначным; слон решал задачи безошибочно.
– Ну, что вы скажете? – спросил Штольц.
– А вот мы посмотрим, – не сдавался Шмит, – как он понимает цифры. – И, вынув карманные часы, Шмит поднял их вверх и спросил слона: – Не скажешь ли нам, Хойти-тойти, – который час?
Слон неожиданным движением хобота выхватил часы из руки Шмита и поднес к своим глазам, потом вернул часы их растерявшемуся владельцу и составил из кусков картона ответ: «10.25». Шмит посмотрел на часы и смущенно пожал плечами: слон совершенно верно указал время. Следующим номером было чтение. Вожак разложил перед слоном большие картины, на которых были изображены различные звери. На других листах картона были сделаны надписи: «лев», «обезьяна», «слон». Слону показывали изображение зверя, а он указывал хоботом на картон, на котором было написано соответствующее название. И он ни разу не ошибся. Шмит пробовал изменить условия опыта: указывал слону на слова, заставлял найти соответствующее изображение. Слон и это выполнил безошибочно. Наконец перед слоном была разложена азбука. Подбирая буквы, он должен был составлять слова и отвечать на вопросы.
– Как тебя зовут? – задал вопрос профессор Штольц.
«Теперь Хойти-тойти», – ответил слон.
– Что значит «теперь»? – спросил в свою очередь Шмит. – Значит, раньше тебя звали иначе? Как же звали тебя раньше?
«Сапиенс», – ответил слон.
– Быть может, еще Хомо Сапиенс? – рассмеявшись, сказал Штольц.
«Быть может», – загадочно ответил слон. Затем он начал выбирать хоботом буквы и составил из них слова: «На сегодня довольно». Раскланявшись на все стороны, Хойти-тойти ушел с арены, несмотря на протестующие возгласы вожака. В антракте ученые собрались в курительной комнате, разбились на группы и начали оживленный разговор. В дальнем углу Шмит спорил со Штольцем.
– Вы помните, уважаемый коллега, – говорил он, – какую сенсацию произвела в свое время лошадь по имени Ганс? Она извлекала квадратные корни и производила другие сложные вычисления, отбивая копытом ответ. А все дело сводилось, как выяснилось потом, к тому, что владелец Ганса выдрессировал его так, что он отстукивал копытом, подчиняясь скрытым сигналам хозяина, в счете же он смыслил не больше слепого щенка.
– Это всего-навсего предположение, – возражал Штольц.
– Ну, а опыты Торндайка и Иоркса? Все они были основаны на образовании у животных естественных ассоциаций. Перед животным помещали ряд
