присматривать. Я был совсем не против. Дворянин мне нравился. К тому же рядом с ним я чувствовал себя в относительной безопасности. Если уж и прислуживать кому-нибудь в отряде, то лучше тому, кто ничего не боится и может за себя постоять.
Я напрасно надеялся на то, что никто не обратил внимания на мои ночные приключения. Оказывается, Тагон все видел и утром, когда рассвело с интересом осмотрел убитого мной степняка. Не знаю почему в темноте кочевник показался мне великаном. На самом деле он был обычного роста. При падении с него слетел кожаный шлем, обнажив спутанные грязные седые волосы.
— Бывалый воин, — сказал Тагон переворачивая мертвеца, — наверно за свою долгую жизнь он убил много врагов, а сам погиб от руки несмышленого мальчишки. Странная судьба.
Я промолчал. Вряд ли Тагона интересовало мое мнение. Скорее всего он, как и в прошлый раз решил поболтать сам с собой. Однажды я уже допустил ошибку, когда попытался с ним заговорить. Второй раз я на этот тонкий лед не наступлю.
— Не находишь? — спросил воин и с интересом уставился на меня.
От неожиданности я чуть не поперхнулся. В этот раз он точно обращался ко мне. Наверно, если бы я родился в «служилом квартале» и с раннего детства занимался только тем, что мыл полы и выливал ночные горшки, то просто кивнул бы в знак согласия, чтобы не раздражать господина, но даже великие боги не могут за несколько дней вытравить из молодого послушника привычку умничать.
Сам того не желая, я ответил вовремя подвернувшимися словами Гугона красноречивого.
— «Судьба ведет нас тернистыми путями и нет возможности изменить предназначение…»
— «…поэтому не думай о последствиях и ступай вперед без страха», — продолжил фразу Тагон и неожиданно засмеялся, показав крепкие зубы.
— Не знаю кто ты такой, парень, — сказал он и дружески хлопнул меня по плечу, — но на крестьянского сына ты точно не похож.
Напряжение нарастало. По лицам воинов я видел, что от сегодняшнего дня они не ждут ничего хорошего. Люди готовились к бою. Горун принялся точить и без того острый меч, один из дворян достал из сумки и засунул в шлем заранее приготовленные чистые тряпки, чтобы было чем перевязать рану, а арбалетчики подняли на смотровые площадки башен все стрелы, которые еще оставались в колчанах.
— Держись рядом, — еще раз предупредил меня Тагон, — и вещи мои не потеряй.
Сумка, которую он отдал мне на хранения была довольно тяжелой. Не зная, что внутри я боялся ставить ее на землю и почти все время таскал на плече. Вдруг там окажутся страшные магические зелья или порошки, которые от соприкосновения с почвой потеряют свои волшебные свойства. Прошлой ночью я заметил, как один из слуг выронил из сумки своего господина какую-то склянку. Она ударилась о землю и откатилась к костру. Дворянин бросился за ней с таким видом словно от этого зависела его жизнь. Он поднял упавшую вещицу и несколько раз ударил нерадивого слугу. Выходит, даже без помощи жезла могущественная магия может убить неосторожного человека. Признаюсь, я до смерти боялся того, что лежало в сумке у меня за спиной.
В этот раз степняки не стали ничего придумывать. Когда окончательно рассвело из ближайших улиц на площадь хлынули всадники. Не доезжая до моста, они взялись за луки и осыпали нас тучей стрел. Многие из тех, кто оставался на открытом месте сразу были убиты или ранены. Засевшие в башнях арбалетчики ответили, но что могли сделать четыре человека против нескольких десятков? Наверно они даже в кого-то попали, но основную массу нападавших это не остановило. Всадники промчались по мосту и заплясали перед завалом.
Потом я часто думал о том, почему Горун из Кироха не захотел отступить. Молодые воины оказались правы — горстка бойцов не смогла долго удерживать мост. Даже если бы нас было вдвое или втрое больше мы ничего не смогли бы поделать. Так что это было — священная жертва или воинское безумие? Я так и не нашел ответы на свои вопросы и все-таки мне хотелось верить в то, что Горун повел отряд на смерть не из пустого упрямства, а ради великой цели.
Тагон успел втолкнуть меня в башню в тот момент, когда каленные наконечники застучали по бревнам, а потом выпихнул наружу, когда всадники уже мчались по мосту. Наверно надо было родиться воином, чтобы все замечать и знать наперед, где поджидает настоящая опасность. В одно мгновение башни, которые должны были служить нам защитой от врага, превратились в ловушки. Засевшие наверху арбалетчики при всем желании уже не смогли бы отступить. Они еще стреляли по кочевникам, но спешившиеся степняки уже перебрались через завал и устремились к башням. Я видел, как они ворвались внутрь и понял, что все кончено, когда наверху на смотровых площадках замелькали цветные халаты. Ослепленный вспышками магического огня и грохотом жезлов я словно маленький мальчик спрятался за спиной Тагона, сжимая в руках доверенную мне сумку с пожитками. Да и что я мог поделать, если даже древняя магия не способна была остановить нападавших.
Горун тоже успел укрыться от первых стрел, и когда кочевники начали спешиваться перед завалом разрядил в них свой жезл и бросился в самую гущу нападавших. Я видел, как сверкал его меч, пока многочисленные враги не повалили воина на землю. Тагон хотел последовать за своим командиром. Он выпустил магический заряд, засунул бесполезный жезл за пояс и выхватил меч из ножен. Первому попавшемуся на пути степняку Тагон проткнул живот, второму отрубил руку. Он метался среди кочевников словно молния, отражая и нанося удары, но врагов было так много, что вскоре ему пришлось отступить.
— К лесу, — закричал он, — отходите к лесу!
Один за другим падали под ударами степняков слуги и примкнувшие к отряду горожане. Я видел, как стрела пробила Кабу левую ладонь, в горячке боя он вырвал ее и отбросил далеко в сторону, но почти сразу вторая пронзила ему грудь. Спасенья не было. Тагон отбивался из последних сил. Он сумел
