— Да, — ответил Джем. — Они даже в банки закатывают зерна и продают их как сладкие консервы.
— Фу, гадость какая! — скривилась принцесса. — Как можно кукурузу без соли есть? Извращенцы!
— Откуда ты такие слова знаешь?
— От мамы еще не то услышать можно. Тяжело быть королевой… — Она схватила пакетик с солью и попыталась посыпать свой кочан сильнее, но Джем вовремя дал ей по рукам и пакетик отобрал.
— Хватит! — строго сказал он. — Меру надо знать.
Нелла ничуть не обиделась, продолжая есть. Она и так была счастлива, понимая, что мать вообще не позволила бы ей лакомиться пляжной кукурузой.
— Это что такое? — раздался возмущенный голос Беллы, выходящей из воды. — Ну-ка, выбрось немедленно эту гадость!
— Угу! — промычала принцесса, доедая последние зерна.
Прожевав до конца, она показала матери обглоданный кочан и заявила:
— Конечно, мамочка! Сейчас схожу, в урну выброшу.
Она вскочила на ноги и весело унеслась в сторону набережной, а королева принялась выговаривать Джему:
— Все! Теперь у девочки никакого аппетита за обедом не будет. Да и вообще — ты зачем позволяешь ребенку совать в рот всякую гадость?
— Почему гадость? — спросил Джем, жуя. — Ничего, вроде, очень вкусно…
— Бабки варят эту кукурузу в тазиках для грязного белья!
— А в чем ее еще варить? — сказал Кебаб, выходя из воды. — Специальные кастрюли покупать, что ли?
Он подошел, взял протянутый ему Джемом кочан, посыпал его солью и заметил:
— Надо же! Везде заметен прогресс. Раньше мы посыпали солью кочаны, размазывая ее грязными руками, а сейчас вон даже специальные пакетики появились.
— На, — предложил Джем кукурузу Белле.
— Я не такая дура как вы, — покрутила она пальцем у виска. — Мне не хочется в молодом возрасте умереть от какой-нибудь заразы.
— Моя королева, я ее с детства ел, варил и продавал, — заметил, жуя, Кебаб. — И до сих пор жив. Как и все остальные вокруг: — он обвел рукой пляж.
— Я не твоя королева. Я его королева, — Белла показала пальцем на Джема.
— Ничего подобного, — не согласился Кебаб. — Вы его любимая женщина. А королева — моя, Эндульгена, Пахана Родимого и даже, представьте себе, — Хачапура Волосатого. Хотя, если разобраться глубже, то и Джема тоже…
— Раз я ваша королева, приказываю больше не покупать моей дочери кукурузу на пляже!
Джем, зажав в зубах недоеденный кочан, закатил глаза и рухнул спиной на песок.
— Что с тобой, папочка! — воскликнула подбежавшая Нелла.
— Он изображает из себя акробата, — пояснила королева.
— Пойдем купаться!
— Иди, вон, тебя уже святые отцы заждались.
Белла уселась на песок рядом с Джемом, который продолжал в положении лежа жевать кукурузу, не открывая глаз. Королева взяла ранее отвергнутый кочан, обильно посыпала его солью и принялась есть. Кебаб, округлив от удивления глаза, поинтересовался:
— А зачем вам был нужен цирк с распеканием Джема? Вы устроили ему взбучку, а теперь сами едите кукурузу.
— Никакой цирк я не устраивала, — ответила она. — Его не надо устраивать, потому что он и так нас окружает, и мы живем именно в этом балагане. А Джему досталось просто так, чтобы не расслаблялся и Родину любил, а то цирк раскатает его в блин…
Джем, рассмеявшись, приподнялся на локте и обратился к Кебабу:
— Как у тебя дела?
— Плохо, — ответил тот. — Родители мои вернулись с шмордонской каторги, где отсидели двадцать пять лет за контрабанду.
— Что же в этом плохого? — удивилась Белла. — Радоваться надо!
— Я и радуюсь, — уныло ответил Кебаб. — Уже неделю как прыгаю от счастья.
— Как их зовут? — спросила королева.
— Мать — Пахлава? Медовая; отец — Чуре?к Беспонтовый, — ответил Кебаб и продолжил, — вообще-то с детства его прозывали Чуреком Никаким. Но позднее переименовали и лучшего сделать не могли. В отличие от его родного брата Лаваша ему никогда не везло. И если моя мать его полюбила, то, скорее всего, из жалости. Но это не помогло обоим. Отца всегда тянуло в авантюры и редко, когда эти авантюры удавались. Потому и появилось это прозвище. Но мать все равно осталась с ним. И вот результат…
Кебаб ткнул пальцем в себя:
