«И после этого сна стало у меня в уме истиной, что я сделался халифом, и люди говорили мне: «О Абу-ль-Хасан», – а я отвечал: «Я не Абу-ль-Хасан, я повелитель правоверных!» – и тогда мне скрутили руки, как бесноватому, и забрали меня в больницу, и безжалостно истязали меня великими муками». А халиф слушал его слова и смеялся тому, что с ним случилось, и он хохотал даже сильней, чем в день халифства Абу-ль-Хасана.
И Абу-ль-Хасан сказал ему: «Вот что со мной случилось, и все из-за тебя, так как ты утром вышел и оставил дверь открытой, хотя я тебе наказывал: «Если выйдешь раньше меня, замкни за собой дверь». А ты оставил ее открытой, и сатана вошел и сделал меня халифом, и набил мне голову сновидениями и призраками, и когда я утром проснулся таким, как был, я стал звать невольниц, которых видел во сне. Ты, выходит, виновник всего этого, и ты сотворил мой грех, так как я был уверен, что я халиф, – а потом продолжил рассказ: – И мать стала наставлять меня, а я рассердился, схватил палку и начал ее бить, и я даже хотел лишить ее жизни, так как рассердился, слыша, как она говорит мне: «Дитя мое, Абу-ль-Хасан», – ведь я был убежден, что я повелитель правоверных, наместник Аллаха. И если бы не вошли соседи и не оторвали меня от нее, не вырвали ее, я бы наверняка ее убил. И помимо этого, ты был причиной того, что я обругал своих соседей, с которыми живу всю жизнь в дружбе и любви». И Абу-ль-Хасан рассказал халифу обо всем, что случилось с ним, от начала до конца, и халиф, услышав эти слова, не мог удержаться от смеха, а Абу-ль-Хасан молвил: «Мало того, что со мной из-за тебя случилось, ты еще смеешься надо мной прямо в лицо! Ты, видно, думаешь, что я шучу. Посмотри, в каком я состоянии, и убедишься, сколь правдивы мои слова и сколько мерзостей ты со мною сделал». – И он обнажил свои бока и живот и показал халифу следы ран от побоев и пыток, которые перенес в больнице, и когда халиф увидел это, из глаз его упала слезинка от печали об Абу-ль-Хасане, и он понял, что причинил этому человеку вред, ибо шутка, которую он с ним сделал, ввергла его в беду.
И халиф обнял Абу-ль-Хасана, и поцеловал его, и воскликнул: «Слава Аллаху, о Абу-ль-Хасан, брат мой, что ты остался цел! Я не знал, что все это случится с тобой из-за открытой двери! Аллах да посрамит сатану, который сделал так, что я забыл ее запереть. Пойдем к тебе домой, мой любимый, и если даст мне на это власть творец, – да возвысится его имя, – я помогу тебе забыть все беды, которые случились с тобой из-за меня». А сердце у Абу-ль- Хасана, как мы говорили, было чистое, и когда он увидел, что халиф так упрашивает простить его, он уступил, хотя давал клятву не угощать чужеземца два раза, но из-за мягких речей халифа и своей чистой души сказал: «Слушай, приятель, я угощу тебя сегодня вечером, но с одним условием: утром, когда ты выйдешь, затвори дверь, чтобы сатана ко мне не вернулся и не сделал со мной то же, что в прошлый раз. Ведь он вошел ко мне только через дверь!» И халиф обещал и дал клятву, что, когда выйдет, запрет за собой дверь и сделает так, как сказал Абу-ль-Хасан, и не ослушается: «Будь спокоен на этот счет, о Абу-ль-Хасан. Клянусь великим Аллахом, ты увидишь от меня лишь хорошее и забудешь все беды, случившиеся с тобою из-за меня». – «Да умножит Аллах для тебя благо, – ответил Абу-ль-Хасан. – Я ничего у тебя не прошу, закрой только за собой дверь, когда выйдешь утром раньше меня. Я уже тебе говорил, что ты причина всего того, что со мной случилось, так как ты оставил дверь открытой и не запер ее. А у меня, приятель, еще до сих пор на сердце вкус побоев и пыток, а на коже – знаки от них, которые ты видел, и я навлек на себя великий позор в глазах родных и соседей. Но теперь я простил тебе все, что ты со мной сделал, и от всего сердца отпускаю тебе твой грех. Я с полной приязнью посижу с тобой сегодня вечером и предложу твоей милости мяса, вина и хлеба, но только не обмани меня утром и не вздумай оставить дверь открытой».
И Абу-ль-Хасан пошел к себе домой, а халиф в обличье мосульского купца последовал за ним, и халиф видел, что Абу-ль-Хасан все время думает о том, что с ним случилось, и постоянно об этом печалится. И они шли, пока не приблизились к дому, а Масрур следовал за халифом, и когда они пришли, оказалось, что бедняжка мать Абу-ль-Хасана уже принесла камфарную свечу и зажгла ее. И Абу-ль-Хасан, халиф и Масрур, раб, вошли, и Абу-ль-Хасан с халифом сели и стали беседовать, и разговаривали до тех пор, пока перед ними не поставили столик и не подали ужин. И они принялись за еду и ели досыта, пока не насытились, а Абу-ль-Хасан, глотая кусок, каждый раз оглядывался на дверь.
«Что это ты, Абу-ль-Хасан, все оборачиваешься к двери?» – спросил халиф. «Я все время боюсь того, что со мной случилось», – ответил Абу-ль-Хасан, и халиф молвил: «Помяни всемилостивого, милосердого, вручи свое дело Аллаху и не бойся». Потом, когда они вдоволь поели, мать Абу-ль-Хасана убрала столик и подала плоды, сласти, бутыль с вином, чаши и кубки, и Абу-ль-Хасан наполнил и выпил чашу, а потом наполнил ее вторично и подал халифу. И они пили таким манером, пока вино не заиграло у них в головах и Абу-ль-Хасан захмелел, и когда халиф заметил, что у его приятеля зашумело в голове, он спросил: «Скажи, Абу-ль-Хасан, неужели ты в жизни не влюблялся ни в одну девушку или женщину?» – «Клянусь Аллахом, мой гость, – ответил Абу-ль- Хасан, – я ни разу в жизни не думал о женщинах. Я только искал, где бы хорошо поесть, и попить, и повеселиться с добрыми людьми, которые, как и я, любят пошутить и не прочь опростать бутылку. Клянусь Аллахом, о гость мой, это я больше всего люблю, и вот она – моя возлюбленная, а женщины – что в них проку? Бросим лучше этот разговор, чтобы он не мешал нам заниматься вином».
Потом Абу-ль-Хасан наполнил чашу, и выпил ее, и наполнил второй раз, и поднес халифу, говоря: «Возьми, выпей, повеселимся за этой бутылью», – и халиф молвил: «О Абу-ль-Хасан, в моих словах нет ничего зазорного, ибо это вещь естественная. Ведь мужчину всегда тянет к женщине, и если, когда он пирует и развлекается, возле него сидит красивая девушка, ему еще приятней и веселей. Заклинаю тебя жизнью, скажи мне, неужели ты никогда ни в кого не влюблялся и не любил ни одной женщины?» – «Клянусь Аллахом, о гость, я не таюсь от тебя, – ответил Абу-ль-Хасан. – У меня в жизни не было к этому охоты, и я никогда об этом не думал. Но когда со мной случилось это событие и сатана сделал меня халифом, я видел возле себя много наложниц, и клянусь Аллахом и еще раз клянусь Аллахом, о гость мой, я приметил среди них одну девушку, красота и прелесть которой ошеломляет умы. Она играла на лютне и пела, и клянусь великим Аллахом, она отняла у меня разум. Конечно, все это сны и грезы, но если бы эта девушка досталась мне, я бы на ней женился и считал бы, что достиг высшего блаженства. О гость мой, если бы ты только услышал ее голос и посмотрел на ее лицо, ты бы еще больше обезумел, чем я!
