Сказки 1001 ночи

выходящих за предел, – не то погибнут наши души. Может быть, эта шутка дойдет до твоего отца, и кто тогда вызволит нас из его рук?» Но царевна Будур сказала ей: «Юноша ночевал подле меня сегодня ночью, и он лучше всех людей лицом», а управительница воскликнула: «Да сохранит Аллах твой разум! Никто не ночевал подле тебя сегодня ночью».

И тогда Будур взглянула на свою руку и нашла у себя на пальце перстень Камар аз-Замана, а своего перстня не нашла. «Горе тебе, проклятая женщина, – сказала она управительнице, – ты лжешь мне и говоришь, что никто не ночевал у меня, и клянешься мне Аллахом впустую?» И управительница ответила: «Клянусь Аллахом, я тебе не лгала и не клялась впустую!» А Ситт Будур разгневалась на нее и, вынув меч, бывший подле, ударила им управительницу и убила ее. И тогда евнухи, невольницы и рабыни закричали на царевну и пошли к ее отцу и осведомили его о том, что с ней.

И царь в тот же час и минуту пришел к своей дочери Ситт Будур и спросил ее: «О дочь моя, что с тобой случилось?» – а она отвечала: «О батюшка, где тот юноша, что спал со мною сегодня ночью?» И разум улетел у нее из головы, и она стала ворочать глазами направо и налево, а потом разорвала на себе одежду до подола. И когда ее отец увидал такие поступки, он велел девушкам схватить царевну. И ее схватили и заковали и надели на шею железную цепь и привязали ее у окна и оставили ее.

Вот что было с царевной Будур. Что же касается ее отца, царя аль-Гайюра, то, когда он увидел, что случилось с его дочерью Ситт Будур, мир стал для него тесен, так как он любил ее, и стало на душе у него тяжело.

И тогда он позвал врачей и звездочетов и обладателей перьев и сказал им: «Кто исцелит мою дочь от того, что с нею, я женю того на ней и отдам ему половину моего царства, а тому, кто подойдет к ней и не исцелит ее, я отрублю голову и повешу ее на воротах дворца».

И всякому, кто входил к царевне и не исцелял ее, царь рубил голову и вешал ее на воротах дворца, пока не отрезали из-за нее головы сорока человекам из врачей и не распяли сорок человек звездочетов. И все люди отступились от нее, и все врачи оказались бессильными ее вылечить. И дело ее стало трудным для людей наук и обладателей перьев.

А затем Ситт Будур, когда увеличились ее волненье и страсть и измучили ее любовь и безумие, пролила слезы и сказала такие стихи:

Любовь к тебе, о месяц, – мой обидчик,
И мысль о тебе во мраке ночном – мучитель.

И ночью лежу, а в ребрах моих – как пламя,
Что жаром своим на адский огонь похоже.

Испытана я чрезмерных страстей гореньем,
И стало теперь мученье от них мне карой.

Потом вздохнула и произнесла еще:

Привет мой возлюбленным во всех обиталищах,
И подлинно, я стремлюсь в жилище любимых.

Привет мой вам – не привет того, кто прощается,
Шлю много приветов я – все больше и больше.

И правда, люблю я вас и вашу страну люблю,
Но я от того далек, чего я желаю.

А когда Ситт Будур кончила говорить эти стихи, она стала плакать, пока у нее не заболели глаза и щеки ее не побледнели, и она провела в таком положении три года.

А у нее был молочный брат по имени Марзуван, который уехал в дальние страны и не был с нею все это время. И он любил ее любовью более сильной, чем братская любовь, и, приехав, вошел к своей матери и спросил про свою сестру Ситт Будур, и мать сказала ему: «О дитя мое, твою сестру постигло безумие, и прошло три года, как на шее у нее железная цепь, и все врачи и мудрецы бессильны излечить ее».

И, услышав это, Марзуван воскликнул: «Мне обязательно нужно войти к ней: может быть, я узнаю, что с нею, и смогу ее вылечить!» И когда мать Марзувана услыхала его слова, она сказала:

«Ты непременно должен к ней войти, но дай срок до завтра, и я как-нибудь ухитрюсь устроить твое дело».

Потом его мать пешком отправилась во дворец Ситт Будур и встретилась с евнухом, поставленным у ворот, и дала ему подарок и сказала: «У меня есть дочь, которая воспиталась с госпожой Будур, и я выдала ее замуж, а когда с твоей госпожой случилось то, что случилось, сердце моей дочери привязалось к ней. И я хочу от твоей милости, чтобы моя дочка на минутку пришла к ней, посмотреть на нее, а потом она вернется туда, откуда пришла, и никто о ней не узнает». И евнух отвечал: «Это возможно не иначе как ночью. После того, как султан придет посмотреть на свою дочь, приходи и ты с твоей дочкой».

И старуха поцеловала евнуху руку и ушла к себе домой и подождала до вечера следующего дня. И когда время настало, она поднялась в тот же час и минуту и, взяв своего сына Марзувана, одела его в платье из женских одежд, а потом она вложила его руку в свою и повела его во дворец. И она до тех пор шла с ним, пока не привела его к евнуху, после ухода султана от его дочери. И когда евнух увидал старуху, он поднялся на ноги и сказал ей: «Входи и не сиди долго!»

И старуха вошла со своим сыном, и Марзуван увидал Ситт Будур в таком состоянии и поздоровался с нею, после того как мать сняла с него женские одежды. И Марзуван вынул книги, которые были с ним, и зажег свечу и прочел несколько заклинаний.

И тогда Ситт Будур посмотрела на него и узнала его и сказала: «О брат мой, ты уезжал и вести от тебя прекратились». – «Верно, – отвечал Марзуван, – но Аллах благополучно привел меня назад. И я хотел уехать второй раз, но удержали меня от этого лишь те вести, которые я про тебя услышал. Мое сердце сгорело из-за тебя, и я к тебе пришел в надежде, что, может быть, я тебя освобожу от того, что с тобою случилось». – «О брат мой, – сказала Будур, – ты думаешь, то, что меня постигло, безумие?» – «Да», – отвечал Марзуван. И Будур сказала: «Нет, клянусь Аллахом! А дело таково, как сказал поэт:

Сказали: «Безумен ты от страсти к возлюбленным».
Сказал я: «Жить в радости дано лишь безумным».

Очнуться влюбленные не могут уж никогда,
К безумным же изредка приходит