— Таким и нужен королю, — подхватил Ю Шэн-Ли. — Или не нужен вовсе. Но тогда наш недруг играет за чужих, не находите?
Я задумчиво кивнула. Если я правильно поняла подслушанный разговор, королева метила сразу на два трона, Фессалии и Кентарии. Могла ли она ради этого убить собственного союзника, а заодно воспользоваться моментом, чтобы отомстить несговорчивому фавориту и поставить его на место? Я горько усмехнулась, решив для себя: могла.
— Вот мы и приехали, госпожа, — сказал Ю Шэн-Ли, и я увидела, что за окном потянулся резной заборчик с повторяющимся орнаментом дракона и звезд и замелькали цветущие сливовые деревья. — Добро пожаловать в мою резиденцию.
Мне выделили роскошные покои в приятной персиковой гамме. Пышная кровать под балдахином, гобелены ручной работы, бумажные цветы в высоких вазах и запах сандала создавали атмосферу расслабленности и уюта. Служанка в пестром наряде, украшенном причудливыми цветами, принесла мне зеленого чая и на плохом фессалийском предложила сделать массаж стоп. Я было отказалась, но увидела игривую улыбку на губах Ю Шэн-Ли.
— Только в здоровом теле может родиться здоровый дух, — вежливо проговорил он. — Не отказывайтесь от удовольствия, госпожа. Вам нужно снять… как это? — Он пожевал губами, вспоминая подходящее слово. — Да, снять стресс. Не думайте сегодня ни о чем более, позвольте мне подумать за вас.
— Спасибо, дорогой Шэн, — грустно улыбнулась я. — Я тронута вашей помощью.
— Мой дом — ваш дом, госпожа, — поклонился Ю Шэн-Ли и вышел.
Я позволила служанке снять с себя чулки и откинулась в кресле, прикрыв глаза ладонью. Ножные ванночки и масла благоухали свежестью, прикосновения массажистки были нежными и успокаивающими, и вскоре я совершенно расслабилась, плывя по волнам блаженства. Все страхи и тревоги отступили, наваливалась дремота, и я не заметила, как уснула, подложив под голову шелковую подушку.
Проснулась я от тихоньких мелодичных напевов на фессалийском о маленьких гусятах, у которых нет башмачков. Приоткрыв глаза, я увидела Жюли, порхающую по комнате и обмахивающую метелкой пыль с гипсовых статуэток, точно она никогда и не уезжала из поместья.
— Жюли! — радостно позвала я, приподнимаясь в кресле.
— Госпожа! — Девушка обернулась и присела в реверансе, ее глаза заблестели. — Рада снова служить вам. Спасибо, что не забываете свою верную Жюли.
— Разве можно было оставить тебя в этом ужасном месте? — всплеснула я руками. — Ты одна из немногих, на кого можно положиться. Ты приехала одна?
— Да, госпожа, — вздохнула девушка. — Гансу пришлось уехать в Мейердорфский замок по распоряжению его сиятельства.
Значит, пока я дремала, Ю Шэн-Ли обо всем распорядился. Мне стало радостно и немного неловко за то, что я отдыхаю вместо того, чтобы вести дела, как это сделала бы полноправная хозяйка герцогства.
— Я рада, что вы отдохнули, госпожа, — мягко сказала Жюли, точно прочитав мои мысли, но они и так были написаны на моем погрустневшем лице. — Поверьте, я разделяю вашу боль. Мы с Гансом много говорили об этом перед его отъездом, он уверен, что его сиятельство — не убийца.
— Я тоже уверена, Жюли, — произнесла я. — Вот только как доказать?
— Ганс говорил, за большие деньги можно достать зелье из языка или сердца василиска, и в зависимости от пропорции жертва окаменеет сразу или в течение суток.
— Так и произошло!
— Ганс говорил, его сиятельство подставили самым грязным и подлым образом. Это понятно каждому, кто знает герцога.
— Но не королю, — поморщилась я.
— Если мне будет позволено заметить, Ганс говорил, его величество не видит дальше собственного носа.
Я приподняла бровь и с любопытством глянула на служанку.
— Вот как? А что еще говорил Ганс?
— Что ее величество предлагала его сиятельству стать ее фаворитом…
— Я гляжу, слуги многое обсуждают за спинами их господ, — усмехнулась я, и Жюли вспыхнула:
— Ах, что вы, госпожа! Не подумайте! Мы с Гансом были слишком возмущены. Простите необдуманные слова, я…
— Не нужно оправдываться, Жюли. — Я устало потерла лоб. — Мне просто очень тоскливо сейчас, и я в совершенной растерянности.
— Понимаю. — Жюли подошла и присела рядышком, заглядывая в глаза и робко гладя меня по запястью. — Когда уехал Ганс, мне тоже стало одиноко и грустно. Я даже всплакнула, представляете? А ведь он уехал всего на день-другой. Представляю, как нехорошо вам, когда его сиятельство в тюрьме, и неизвестно, когда его выпустят. Ганс говорил, что король может быть очень упрямым…
— Ты любишь его? — грустно улыбнулась я.
— Его величество? — испуганно переспросила Жюли. — Или его сиятельство?
— Да нет же, молодого адъютанта.
— Ах! — Жюли зарделась и опустила ресницы, по ее губам расплылась мечтательная улыбка. — Он такой смелый и сильный. Такой умный! Он
