— Странно, что вы не знаете древнего языка, госпожа, — нараспев протянул Ю Шэн-Ли. — Когда я передал монахам ваши волосы, они долго рассматривали их, жгли на жертвенном огне и вдыхали запах. Они спросили, откуда вы пришли в наш мир. Что это значит, госпожа?
Теперь по телу побежали мурашки. Я отвела взгляд и растерянно передернула плечами:
— Не понимаю…
— Ваше тело родилось в Фессалии, — продолжил Ю Шэн-Ли. — Но ваша душа пришла издалека. В этом уверены монахи-отшельники, а они никогда не ошибаются. Возможно, вы посланы нам Небесным Драконом.
— Я не знаю, — прошептала я и, чтобы перевести разговор в другое русло, достала перстень. — Шэн, ты знаешь, что написано здесь?
Альтарец взял украшение, повертел перед глазами, шепча незнакомые слова, потом медленно произнес:
— Это кентарийские иероглифы. Здесь написано:
«Возлюбленная А.Л., да будут едины сердца и королевства. Навеки ваш слуга и господин, Э.».
— Слуга и господин, значит! — вспыхнула я праведным гневом.
— Откуда у вас этот перстень? — спросил Ю Шэн-Ли.
— Это совершенно не важно, — фыркнула я, забирая трофей. — Зато я знаю, как спасти моего Дитера.
Ю Шэн-Ли вопросительно поднял брови, но я, отвечая на невысказанный вопрос, лишь замотала головой:
— Это моя война, Шэн. Ты очень мне помог, но дальше я все сделаю сама. Пусть птицелов расставляет силки, он не знает, что в его ловушку попадется не трепетная канарейка, а орлица.
В этот же вечер я написала его величеству послание.
«Я к Вам пишу… Чего же боле? Это письмо — как знак моего расположения к Вам, как смирение перед судьбой и робкая надежда, что Ваше предложение еще в силе. Поэтому если Вы храните ко мне хоть каплю жалости, не оставьте меня… Ваша подданная, герцогиня М. фон М.».
В конце размашисто подписала листок, хорошенько надушила и приложилось напомаженными губами. Конверт запечатала и вручила Гансу, упросив его полететь поскорее.
Но я и не думала, что ответ придет настолько быстро. Через каких-то полчаса адъютант вручил мне ответное послание, запечатанное королевским перстнем, которое состояло всего из двух слов: «В полночь жду!»
— Однако, — озадаченно сказала я себе, спрятала конверт в корсет и позвала Жюли.
— Дорогая, — сказала я ей. — Изобрази-ка из меня что-нибудь романтичное и глупое. И давай попробуем смыть эту краску, она почти облезла, но волосы все еще выглядят тусклыми, а я должна сиять.
— Куда вы собрались на ночь глядя, фрау? — заворчала служанка. — Не надейтесь, в темницу вас не пустят. А Гретхен передает, что ее величество пока не заметила пропажу, так что можно не волноваться…
— Я не волнуюсь, но и ждать не собираюсь, — твердо заявила я. — Сегодня все наконец решится. Я должна быть прекрасна, как Афродита, мудра, как Афина, и смертоносна, как Геката!
— Не знаю, кто эти добрые фрау, — прощебетала Жюли, у которой уже загорелись глазки в ожидании очередной авантюры, — но если вам так угодно, то я в лепешку расшибусь, а сделаю из вас конфетку!
И мы расшиблись. В короткие сроки меня хорошенько отчистили, умастили благовониями, обрядили в лучшее белье и самое открытое платье, какое только нашлось в гардеробе, — зеленое, с глубоким вырезом, отлично подходящее к моим отмытым от красителя волосам, усыпанным золотыми блестками. На левую руку я надела браслет Ю Шэн-Ли, спрятав его под многократно перевитой нитью жемчуга, на правую — тончайшую золотую цепочку с подвеской в виде лунной капли, она хорошо гармонировала с лунным кулоном, спокойно лежащим между ключиц и выгодно подчеркивающим шею и линию плеч. Я подкрасила ресницы, ярче обычного подвела губы и в целом выглядела как…
— Богиня! — всплеснула руками Жюли.
— Содержанка, — кивнула я, едва удерживаясь, чтобы не сказать словечко похлеще.
Жюли немного обиделась, но я осталась довольна: только такая расфуфыренная девица и подходит сластолюбивому королю. Какая я настоящая, знает только Дитер и больше никто.
— Будьте осторожны, госпожа, — напоследок напутствовала девушка.
— Я всегда осторожна, моя дорогая, — улыбнулась я, поцеловала ее в лоб, оставив на коже отпечаток помады, и выдвинулась в путь.
У ворот меня уже ждала карета с кучером.
Ехать через город — совсем не то что лететь над ним, поэтому и путешествие оказалось столь же скучным, сколь и долгим. Кучер угрюмо молчал,
