на связанных с его делом слушаниях в суде; еще один знакомый просил меня засвидетельствовать его завещание, а следующий – поддержать его назначение на государственный пост. Не сосчитать, сколько дней я трачу в Риме на всю эту суету. Но когда удается уехать в деревню, там все совершенно иначе. Там я могу сосредоточиться на своих ученых изысканиях и восстанавливаю силы умеренной физической нагрузкой и банями. Там не надо без конца слушать сплетни и раздавать поручения. Я живу мирно, общаясь только с книгами. Это благороднейшее из всех занятий. Счастлив человек, который может удалиться от дел и жить в фамильном поместье, который не ссужает денег, не сражается в армии и держится в стороне от суматохи форумов. Вместо всего этого он возделывает виноградники, смотрит, как пасутся стада, или, лежа на мягкой траве под вековым дубом, слушает птичий щебет в кронах.
Богатые и влиятельные римляне свысока посматривали на тех, кто добывал свой хлеб трудом. Цицерон составил целый список занятий, которые считал не подобающими благородному человеку («Об обязанностях», 1.42 и 2.87–89). Рядовые римляне, однако, не могли позволить себе особой разборчивости. Самым простым кажется объединить всех неэлитарных граждан Рима в один класс, но он был таким же структурированным и многослойным, что и высшие эшелоны. Самым очевидным шагом к лучшей жизни было освоение ремесла; квалифицированный труд оплачивался в регионе вдвое выше, чем неквалифицированный. Но даже и неквалифицированный физический труд не был однороден: от сельскохозяйственных рабочих в деревне до строителей и носильщиков в городах. Иметь раба для римлянина не означало, что он избавлен от необходимости самостоятельно зарабатывать себе на жизнь. Заключительный буколический аккорд Фалкса о радостях сельского труда имеет весьма отдаленное отношение к той изнурительной, неподъемной работе, которую приходилось выполнять большинству крестьян; Фалкс тут дословно повторяет второй из «Эподов» Горация. Для самых состоятельных работа означала обязанности, налагаемые досужей жизнью: необходимость участвовать в общественных делах, покровительствовать клиентам, посещать церемонии и мероприятия и удовлетворять собственные интеллектуальные потребности. «Письма» Плиния (1.9) дают хороший пример того, как заполняет свой день богатый благородный римлянин. Такого рода люди часто сетовали на суе ту и мечтали о покое и тишине своих сельских усадеб.
Самым благородным был доход, извлекаемый из земельных владений. Все, кому удавалось сделать какие-то деньги, скоро начинали искать путь в более изысканное общество – и находили его, инвестируя в земельную собственность. Социальной мобильности способствовали также ремесло и торговля. Римские товары, от высококачественного стекла до излюбленного соуса к рыбе, называвшегося гарум, продавались по всей империи и за ее пределами. Верхушка посматривала на подобные занятия свысока, но не брезговала принимать в них участие. Нанимались подставные лица, часто из бывших рабов, которые представляли интересы своих нанимателей в торговых операциях, позволяя тем «не марать рук». Кроме того, элита много вкладывала в городскую недвижимость, хотя в основном в масштабах куда более скромных, нежели пресловутый Красс.
Бoльшая часть городского жилья строилась наспех и из чего придется, так что обрушения и пожары были обычным делом. История о рухнувшем сооружении основана на данных Авла Геллия («Аттические ночи», 15.1) и Цицерона («Письма к Аттику», 14.9). Что особенно поражает в Геллиевом рассказе о том, как он смотрел на пожар, – полное отсутствие интереса к людям. Он нигде не упоминает, удалось ли спастись тем, кто был внутри, и даже не задается таким вопросом. Единственная мысль, на которую его наводит случившееся, – о финансовых рисках, связанных с подобными инвестициями.
Форма тоги и способ ее носить на самом деле полностью не изучены. Описание Квинтилиана («Наставления оратору», 11.3) призвано подчеркнуть, каким сложным был этот наряд. Во многом именно бесполезность тоги как одежды делала ее такой ценной в качестве статусного маркера. Складка на груди называлась sinus, поэтому втереться в доверие стало называться insinuate[5]. Поддерживать чистоту тоги было непросто, особенно учитывая, что римляне не стирали мылом. Зато они применяли разнообразные щелочные жидкости, самой распространенной из которых была моча. Из-за своего сложного устройства тога постепенно вышла из повседневного употребления и надевалась только в официальных случаях – например, для посещения игр, на которых присутствует император. Ее повсеместно заменял плащ, известный в ранней империи как лацерна.
Описание Александрии, приписываемое императору Адриану, но на самом деле датируемое гораздо более поздним периодом, можно найти в «Истории Августов: Фирм, Сатурнин, Прокул и Боноз» (8). Эдикт Диоклетиана о максимальных ценах, выпущенный в 301 году н. э., перечисляет ежедневную плату всем категориям ремесленников и рабочих. Цены он дает в динариях, потому что в III веке был период очень высокой инфляции; поэтому сравнивать их с раннеимперскими ценами в сестерциях следует крайне осторожно. Жизнь мегабогача Красса описана у Плутарха в сочинении «Красс». Статистика, связанная с жизнью и карьерой возничего Диокла, – из записи
Вымышленный персонаж Трималхион и его поражающий воображение пир описаны в романе Петрония «Сатирикон», а подробности более заурядных клубов модели «обед и похороны» полнее всего представлены в записи
Глава IV. Любить по-римски
ЕСЛИ БЫ МОЖНО БЫЛО обойтись без жен, жить стало бы намного проще. Но природа распорядилась так, что легкой жизни для нас нет – что с женами, что без них, – так что если уж заводить жену, то надо хотя бы хорошо продумать, какую форму должен принять этот союз. Для этого прежде всего старайся мыслить в долгосрочной перспективе и будущее благополучие ставить превыше сиюминутных наслаждений.
Выбор жены – трудная задача. Я расскажу, какие качества следует искать в идеальной женщине. И пусть тебя не пугает мое честное признание в том, что жить с женой трудно. Некоторые мои друзья из лояльности к женам заявляют, что супружество не докучает им, а если какие-то размолвки и возникают,
