на лице Логана.
– Эй. Я не имел ввиду то, как это прозвучало.
– Все нормально, – сказал Логан, растерев рукой свое лицо. Он отошел на шаг назад
и собрался вернуться к готовке, но Тейт перехватил его руку.
– Не нормально, – он упрямо смотрел на Логана, а потом отпустил руку. – Я просто
хочу понять.
Он услышал, как вздохнул Логан, а затем тот сказал:
– Поймешь. Только дай мне сначала закончить с этим, чтобы мы могли сегодня
поесть, хорошо?
Тейт кивнул, но мог сказать, что Логана трясло.
Он хотел знать, что происходит. Он редко видел Логана взволнованным, но когда
тот поднял миску и развернулся к нему спиной, Тейт понял, что по своему, Логан так
закрылся.
Тейт понимал это ощущение, так что он даст ему сколько нужно времени и будет
рядом, когда Логан будет готов, так же, как и он готов для него.
Логан слышал, как закрылась за ним дверь, и облегченно выдохнул.
Тейт давал ему немного пространства, передышку, и в этот момент он не мог не
полюбить его еще сильнее.
Он был по уши в этом и хотел Тейта больше, чем свой следующий вдох.
Он потянулся за солью и, заметив, как тряслась его рука, стиснул ее в кулак. Ни за
что он не позволит этому ублюдку испортить ему все, после
Тейтом.
Он доделал стейки, убрал их в холодильник настояться и внезапно ощутил
потребность в душе. Он принимал его сегодня утром, но сейчас просто чувствовал себя
грязным.
Это произошло из–за воспоминаний о его прошлом, и он все гадал, захочет ли его
Тейт, после всего, что он ему расскажет. Он очень надеялся на это, потому что,
откровенно говоря, не мог представить жизни без него.
Дойдя до своей спальни, он снял футболку и шорты, а затем зашел в огромную
ванную комнату, чтобы принять душ. Встав под струи, он вздохнул, когда теплая вода
обрушилась на него, и подставил под нее голову.
Если бы он смог очистить свою голову, возможно, тогда он попытаться бы излить
свою душу. Устроившись так, чтобы его спина оказалась под смесителем, он запустил
пальцы в волосы и закрыл глаза.
Он хотел поговорить об этом с Тейтом на прошлой неделе. Спросить – связывался
ли он с родителями, но вместо этого стоял в душе, дрожа, как последний трус.
Впервые за долгое время, он по–настоящему ненавидел свою неспособность
двигаться вперед и разобраться с прошлым, и он