Все революции потерпели неудачу. И когда я говорю «все», я имею в виду все. Само понятие революции оказалось абсолютно бесполезным, оказалось миражом. Революция означает организованный бунт, организованный мятеж. Но вы не можете организовать бунт — это невозможно, — потому что в самой этой организации бунт умирает. Организация против бунта; все революции терпят неудачу, потому что они стараются быть успешными. Для того чтобы быть успешными, они должны быть организованными. В тот момент, когда они становятся организованными, они становятся другим учреждением. Они могут быть против всяких учреждений, и все же они имеют свое собственное учреждение. Они не могут не быть учреждением — это невозможно. Организуйте революцию — и вы убили ее. Организованная революция уже мертва.
Бунт не может быть организованным, бунт — это нечто индивидуальное. Он исходит из подлинности одиночного существа; он исходит из подлинности сердца одиночного существа. Революция является политикой, бунт является религией. Революция — это социальное явление; бунт — это нечто медитативное. Эти различия нужно понять. Это очень важно. Если вы упускаете это, то вы упускаете значение самой жизни Иисуса, потому что он бунтовщик, а не революционер. И Будда не является революционером, и Лао-цзы. Ману является революционером, Маркс является революционером, Мао является революционером, но не Иисус, не Кришна, не Будда. Они бунтовщики.
Революция — это планирование. Революция думает о будущем; бунт существует здесь и сейчас. Революция утопична — мечта, нечто в будущем, золотой век, утопия, рай. Бунт должен быть прожит здесь и сейчас. Быть бунтующим означает быть полностью преобразованным.
В революции, в идеологии революции, вы пытаетесь изменить других, вы пытаетесь изменить все окружающее. В бунте вы изменяете самого себя, а окружающее изменяется само собой, потому что меняется ваше видение. Изменяются глаза, которыми вы видите.
Бунт является самопроизвольным. Он не имеет никакого отношения к какой-либо идеологии. Бунт является неидеологическим. Бунт подобен любви; вы не думаете о нем, вы не можете думать о нем. Либо вы живете им, либо вы не живете им; он либо есть, либо его нет. Бунт случается. Если вы готовы, вы начинаете жить совершенно другой жизнью: жизнью подлинной, жизнью внутренней, жизнью Бога — или как там вы еще можете назвать ее.
Иисус является бунтовщиком, но даже его последователи неправильно понимали его — они думали, что он был революционером, они думали, что они организованы. Затем Христос исчез, и осталось христианство. Христианство — это труп, труп Христа.
Христианство — это то же самое учреждение, против которого бунтовал Иисус. Христианство принадлежит тем же самым священнослужителям, которые распяли Иисуса. Теперь храм изменил местоположение. Он теперь не в Иерусалиме, он в Ватикане; но это тот же самый храм. Изменились меняльщики денег, но сам обмен денег остался. Этим учреждением теперь владеют другие люди, люди с другими именами, но само учреждение то же самое. Если Иисус вернется и попадет в Ватикан, он снова будет делать то же самое. Он будет бунтовщиком. Бунтовщик просто исходит из естественного хода событий; у него нет какой-то идеи о том, как все должно быть. Он действует согласно своему пониманию; он откликается на ситуацию, и что-то начинает случаться.
И вошел Иисус в храм Божий и выгнал всех прощающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей.
Помните, он не пришел туда с этой идеей. Он не планировал этого, он не думал об этом, иначе он бы организовал это. Для того чтобы сделать это, он пришел бы сюда с организованной группой людей. Даже его собственные ученики не знали, что должно случиться. Я скажу, что даже сам Иисус не осознавал, что должно случиться. Человек, подобный Иисусу, живет от момента к моменту. Он просто присутствует. Что бы ни происходило, он откликается на это.
Это случилось внезапно. Он вошел в храм и увидел, что храма нет, что это больше не дом молитвы, что люди больше не молятся в нем, что люди не медитируют, что люди полностью забыли назначение этого храма, забыли, зачем он существует, и что этот храм больше не является Божьей обителью. Теперь он был захвачен священнослужителями.
Все священнослужители всегда были против Бога. Они живут именем Бога, но они всегда были против Бога. Они учат молитвам, но все, чему они учат, является фальшивым. Они учат доктринам; они не учат истине, потому что вы можете учить истине только в том случае, если сами живете ею. Другого способа учить истине не существует.
Я слышал прекрасную историю о святом Франциске, еще одном Иисусе. Однажды он сказал своему ученику Лео: «Брат Лео, давай отправимся в город и будем учить и проповедовать людям».
И они отправились в город. Они ходили по улицам города, встречая различных людей, улыбаясь им, разговаривая с ними, — где погладят ребенка, где улыбнутся женщине, где скажут ободряющее слово уставшему путнику. Так продолжалось весь день. Наконец стало темнеть, заходило солнце. Лео спросил: «Учитель, когда же мы начнем проповедовать?»
И Франциск сказал: «А что же мы делали? Мы проповедовали; мы разговаривали с людьми. Они видели нас; они слушали нас. Некоторые из них даже смотрели в наши глаза; некоторые из них поняли, какие сокровища мы несем в наших сердцах. И не существует никакого другого учения; не существует никакого другого проповедования». Святой Франциск сказал: «Бесполезно идти куда-то проповедовать, если мы можем проповедовать во время ходьбы».
Священник не живет тем, что он говорит. Священник все время говорит «о», «о» и «о». И когда храмом завладели священники — он разрушен. Огромный храм Божий в Иерусалиме был разрушен не врагами; он был разрушен священниками. Но так всегда было — истинными врагами являются друзья. Тот, кто претендует на звание защитника, является тем, кто разрушает. И так всегда было, потому что бунт всегда неправильно понимался как революция.
Когда Иисуса не стало, его ученики начали организовываться — они создали учение, доктрину, догму. Тогда более важными стали доктрина и догма; тогда более важным стало будущее. Тогда они стали миссионерами; не людьми, которые жили здесь и сейчас, не людьми, которые были естественны и спонтанны, не людьми, которые любили, но людьми, которые говорили о любви. И если вы спорите с ними, они готовы сражаться. Они даже готовы идти воевать, чтобы защитить учение о любви.
Случилось так, что один настоящий искатель истины пришел к равви, к священнику — к одному из наиболее известных священников того времени — и сказал: «Пожалуйста, расскажи мне всю Тору, но вкратце. Я буду стоять на одной ноге, а ты должен за это время кончить всю Тору».
Священник очень рассердился и сказал своим ученикам: «Выбросите этого человека из храма. Он, по-видимому, скептик. А это оскорбительно. Он оскорбляет священное писание; он оскорбляет наши традиции».
Затем тот же самый ищущий отправился к мистику и сказал ему то же самое. И вот разница между священником и мистиком, - мистик сказал: «Никаких проблем. Тора, на самом деле, так коротка, что я могу повторить ее тысячу раз, пока ты стоишь на одной ноге. Становись!» Человек встал на одну ногу. Мистик сказал: «Делай другим то, что ты хотел бы, чтобы делали тебе. В этом вся Тора. Все остальное — просто комментарии».
Вы не можете рассердить мистика. Вы не сможете заставить мистика гневаться, потому что он живет любовью. Но священник все время говорит о любви. Если вы спорите, если вы настроены скептически, если
