На вторые сутки девушку покормили с помощью зонда. Врач Юрчук пообещал, что если ее состояние не улучшится, то ее отправят в столичный хоспис, где ее состояние будет изучаться и у нее будет надлежащий уход.
Валерия Петровна, вытирая слезы платочком, всё пыталась выяснить причины заболевания, но Юрчук недоуменно разводил худыми костлявыми руками.
- Всё возможно... – с грустью сказал он. – Может на нервной почве, вы же сами, Валерия Петровна, рассказывали о ее последних переживаниях по поводу невозможности иметь ребенка, когда она даже хотела уйти из жизни! А может это воспалительный процесс в мозге. Это делает организм уставшим, и он засыпает.... Но я твердо знаю одно: ее нужно выводить из этого состояния и как можно быстрее! Известно, что человек не может длительное время обходиться без движения, без воды и пищи, поэтому продолжительная летаргия без возможности пробуждения очень губительна для организма. Не говоря уж, что это состояние смертельно опасно, человек проснется с букетом новых болезней. А если сон будет долгим – то еще постареет молниеносно, догоняя свой календарный возраст.
- Были ли случаи похожих заболеваний? - спросил присутствовавший при разговоре Орехов, тоже очень переживавший за Элени.
- Академик Павлов описывал одного больного по имени Иван, проспавшего двадцать два года! Он находился в кататоническом состоянии — лежал живым трупом без малейшего произвольного движения и без единого слова. Его приходилось кормить с помощью зонда. В последние годы перед собственным шестидесятилетием Иван постепенно начал совершать какие-то движения, в конце концов он смог вставать в туалет, а иногда и питаться без посторонней помощи. По поводу его прошлого состояния Иван рассказывал, что всё понимал, что около него происходит, но чувствовал страшную, неодолимую тяжесть в мускулах, так что ему было даже трудно дышать. Он умер уже после революции в восемнадцатом году от сердечной недостаточности.
Слезы обильно оросили измученное лицо Валерии Петровны.
Орехов проводил плачущую женщину домой, успокоил ее, велев тут же лечь поспать, а сам, выйдя с Корнелием во двор, пригласил его для беседы в сад. Корнелий немного смущался, но обстоятельства были таковы, что им обоим было не до церемоний.
- Скажи, дорогой Корнюша, ты узнал меня? – мягко спросил Игорь Владимирович.
Корнелий смущенно кивнул, посмотрел внимательно в лицо Орехову и сказал:
- До сих пор не могу поверить своим глазам! Игорь Владимирович, как вы здесь оказались? Такая встреча – я не думал - не гадал, что вас ещё когда-либо встречу, что тот сказочник, о котором мне Элени рассказывала много хорошего– это вы!
Орехов выслушал с нарастающим волнением и предложил присесть в беседке.
Ветер с бешенством свистел в ветвях, кружил и нес листья. Один из них прилип к щеке Игоря Владимировича и тот смахнул его, всё так же смущённо улыбаясь.
Сев на скамью, он во все глаза смотрел на Корнелия. Тот заметил, что в грустных его глазах поблёскивали льдинки и тут же таяли.
- Вот, приехал на могилку Аглаи Петровны, - промолвил наконец Игорь Владимирович.
- К маме? А разве вы любили её? – подсевшим голосом спросил Корнелий.
Игорь Владимирович вздохнул:
- Ну, как тебе сказать... По-своему я очень ее ценил и уважал. Скажу откровенно - как мужчина мужчине. Понимаешь, в трудное время, когда у меня было трагическое для меня расставание с другой женщиной, именно твоя мама поддержала меня! А главное – я очень привязался тогда к тебе, славному мальчугану, мечтал, чтобы у меня был такой сын... Но, так получилось - судьба разлучила и нас! Все эти долгие годы я думал о тебе: где ты, как живешь, всё мечтал тебя увидеть! Думал - стал уже взрослым, самостоятельным мужчиной... Но в своих представлениях я по-прежнему видел тебя мальчиком, играл с тобой, водил в парк, на карусели и в кино, покупал мороженое, читал книги, сочинял тебе сказки.
Корнелий кивнул:
- Да, я все помню! Я все ваши сказки наизусть помню! А когда вы внезапно ушли из нашей с мамой жизни - мне поначалу так не хватало вас!
Игорь Владимирович слегка нахмурился, опустил голову, и положил свою большую руку с седыми волосинками на узкую ладонь Корнелия:
- Прости, но так получилось. Не всё у нас с мамой ладилось... Конечно, всё можно подправить... Но тогда по молодости да по глупости мы разорвали отношения, каждый пошел своим путем, а я ещё, к тому же, где-то в глубине души любил ту, другую, которая была и есть для меня недоступной. Но счастье – то было рядом! Воистину, не знаешь, где найдешь, а где потеряешь... Спустя годы я хотел разыскать вас, узнать что-то о тебе и о маме, повидаться с вами. И уже тут узнал, что она ушла...
Корнелий кивнул, глядя невидящими глазами на желтеющий листвой сад:
- Да, мама ушла два года назад... Сердце... Но, я клянусь, она помнила о вас до последнего дня, берегла фотографии с вами... Вы говорите, что помнили о нас, хотели увидеть, но вы ... опоздали...
Орехов опустил лицо со слезящимися глазами:
- Да, я опоздал... Все эти годы я мечтал о встрече с тобой. Я продолжал писать сказки. Одну из них я посвятил тебе. Я написал сказку о том, что ты стал волшебником, помогающим людям!
