дискриминацией. Вы рассказываете о силовых блоках и в то же время продолжаете спрашивать, почему иностранцы должны быть допущены сюда. Что за идея «иностранцев»? Именно это создает дискриминацию и силовые блоки.
В Америке сделали все, чтобы уничтожить мою коммуну, которую мы создали огромным трудом. Люди работали по двенадцать, четырнадцать часов в день, создавая оазис в пустыне. Пустыня продавалась уже почти полстолетия, и не было ни одного покупателя... потому что кто купит такую пустыню?
Мы обнаружили письмо от одного из крупнейших торговцев недвижимостью, которое было прислано перед приобретением этой пустыни. Обычно агент по недвижимости расхваливает имущество, в котором вы заинтересованы, поскольку он намерен получить свои два процента комиссионных. А это было немало, ведь мы покупали пустыню за шесть миллионов долларов. Но у человека было, очевидно, человеческое сердце. Он написал в письме: «Пожалуйста, не покупайте этот участок; хоть площадь и большая, восемьдесят четыре тысячи акров, он абсолютно бесплоден, и вам придется вложить в него миллионы долларов, чтобы сделать пригодным для жизни».
Это письмо никогда не показывали мне; иначе я бы отказался от покупки.
Мы преобразили пустыню. Все американцы вокруг смеялись, говоря, что все напрасно: «Вы будете продолжать вкладывать в это деньги, труд, но все же пустыня есть пустыня». Они не беспокоились вначале. Они забеспокоились, лишь когда мы достигли цели, мы ведь вложили туда почти триста миллионов долларов. Со всего мира саньясины присылали свои трудовые деньги, и мы создали из нее оазис. Пять тысяч саньясинов жили там, а во времена праздников, четыре раза в году, население обычно увеличивалось до двадцати тысяч человек.
У нас было все устроено на двадцать тысяч человек. Там был холм, где двадцать тысяч человек могли сидеть и слушать меня, и мы создали специальные палатки, которые могли быть кондиционированы, которые можно было нагревать и использовать круглый год без всяких хлопот. Потому что для двадцати тысяч человек мы хотели сделать лучшее, что могли. Они приезжали издалека; а кто слыхал когда-либо, чтобы в Америку ехали в поисках истины?
Мы создали первое святое место в Америке. Мы создали новую Каабу, новый Каши. В десять раз более дорогой ценой. А американское правительство делало все — незаконное, преступное, — чтобы уничтожить коммуну. Они никогда не думали, что мы сможем преуспеть, поэтому они выжидали. Но когда мы достигли цели, они были шокированы.
А всего несколько недель назад прокурор Соединенных Штатов на пресс-конференции сказал правду, когда один журналист спросил его: «Почему вы не посадили Бхагвана в тюрьму? Почему вы выслали его? Если он совершил какое-нибудь преступление, он должен быть в тюрьме».
Он сказал: «Было три причины: первым, по порядку, было — уничтожить коммуну; второе, мы не хотели сажать Бхагвана в тюрьму, потому что не хотели делать из него мученика; и в-третьих, было невозможно посадить его в тюрьму, ведь он не совершил никакого преступления, он не сделал ничего против закона. У нас не было никаких доказательств, не было улик против него».
И этот же самый человек... принес в суд тридцать шесть обвинений против меня.
Кто же создает террористов?
Мне было приказано покинуть Америку в течение пятнадцати минут, поскольку они боялись, что если я возвращусь в коммуну — а там было пять тысяч саньясинов, — то нелегко будет снова арестовать меня. Те пять тысяч саньясинов не собирались спокойно смотреть на это.
Эти пять тысяч саньясинов теперь рассеяны во всем мире, с ранами в сердцах. Радживу Ганди следовало бы поступить так: удалить этого полицейского комиссара отсюда и не ущемлять наше право свободы, свободы выражения, наше право искать истину, наше право медитировать. Мы не вредим никому. Но, я думаю, все эти политики слепы.
Раджив Ганди высказывался против гонки вооружений, но он занимается тем же самым в Индии — хоть я и предупреждал, что Индия никогда не сможет стать мировой державой, мы слишком отстали. Уже две тысячи лет мы находимся в рабстве. Те страны, которые стали великими державами, жили в свободе. Они выработали громадную способность разрушать.
И это несложно понять: во времена его деда, Джавахарлала Неру, Китай напал на Индию, и Джавахарлал был разъярен, полагая, что его армии должны быть в состоянии отбросить врага, по крайней мере, с нашей земли. Но нет, тысячи миль прекрасных Гималаев все еще во власти Китая. И это было принято безропотно. Теперь никто не говорит о том, что они потерпели поражение, однако если Китай захочет, то может прийти и забрать даже больше, всю Гималайскую цепь.
Вот уже сорок лет беспрерывно индийские войска находятся в состоянии готовности в Кашмире: сразу после получения независимости Пакистан напал на Кашмир и отобрал большую часть — одну из самых уникальных в мире. Как и на Кавказе, в той части Кашмира люди очень долго живут: сто пятьдесят лет — самое обычное явление; стовосьмидесятилетних, двухсотлетних вы тоже найдете кое-где. И те люди в возрасте ста восьмидесяти лет все еще работают в полях, они все еще молоды.
Вы приняли поражение от Пакистана безо всякого стыда, а Пакистан меньшая страна, чем ваша. Это так глупо — держать большую армию в Кашмире.
Политики хотят, чтобы люди никогда не оставались в мире. Вот почему я сказал, что за десять лет смогу уничтожить все проблемы, ведь я не политик. Кашмир дело простое: девяносто процентов Кашмира мусульмане, и они хотят отойти к Пакистану. Страх не из-за Пакистана, страх из-за девяноста процентов мусульман, живущих в Кашмире. Так что вы, на самом деле, держите Кашмир в заключении уже сорок лет. Несложным делом было бы голосование с нейтральными наблюдателями из ООН — где Кашмир захочет жить. Если кашмирцы захотят жить в Индии, пусть они живут там. Не нужно создавать стену из армий. Однако вы боитесь, что голосование пройдет в пользу Пакистана.
Но если кашмирцы хотят жить в Пакистане, — то кто вы, чтобы препятствовать им? Пусть они отходят к Пакистану, здесь не нужно никакой борьбы. Повсюду в Индии продолжаются беспорядки. Сегодня это Ахмедабад, завтра где-то еще. В Пенджабе это продолжается... даже службам новостей запрещены публикации о том, что происходит в Пенджабе. Мы не знаем точно, чем занимается индийская армия в Пенджабе.
И этот человек даже не стыдится констатации таких фактов. Индия непрерывно расширяет свою гонку вооружений, а он высказывается так, будто весь мир, кроме нас, занимается этими вещами. Политики — самые отвратительные люди в мире.
А Махатма Ганди, который ответствен за отдачу Индии семье Раджива Ганди... Просто несколько фактов, и вам станет ясно, почему я говорю, что он был самым ловким политиком, когда-либо известным миру. Один американский писатель, который работал над биографией Махатмы Ганди, спросил его: «Вы против оружия, армии. Если страна станет независимой, — что вы сделаете со всеми армиями и всем оружием, которое у вас есть?»
И он ответил, не моргнув глазом: «Армии исчезнут. Они должны пойти работать в поля, производить продукцию на фабриках. А оружие будет выброшено в океан. Мы ненасильственные люди».
А потом независимость пришла, Пакистан атаковал Кашмир, и Махатма Ганди был первым — потому что его считали отцом нации, — кто благословил три аэроплана, летящих над его домом. Это нельзя назвать «домом», это дворец. Богатейший человек Индии того времени, Джугал Кишор Бирла, жил в этом дворце; это был его дворец, и Махатма Ганди остановился здесь. Он вышел в сад благословить аэропланы, потому что они двигались вперед, сопровождаемые другими аэропланами, чтобы атаковать Пакистан.
Ганди позабыл все о ненасилии. Он никогда больше не упоминал ни единым словом о выбрасывании оружия в океан, исчезновении армий, отпускании этих людей на работу на поля... и эта непродуктивная куча армий, что они создали, пожирает семьдесят пять процентов дохода от земли. Они просто паразиты.
И Раджив Ганди говорит, что человек должен стремиться к мудрости!
А когда я заметил в одном из своих заявлений, что в индийском парламенте есть недоразвитые члены, — мне немедленно прислали предупреждение: «Вы нанесли оскорбление величайшему институту страны». Я никогда не слышал такого; с самого детства я слышал, что это народные слуги и парламент существует для людей, а не люди для парламента.
Я провел в ожидании почти два месяца, потому что в ответе я сказал: «Я готов прийти в парламент и повторить все то, что говорил раньше, с еще большей силой. И это не оскорбление парламента. Если вы думаете, что это оскорбление, я могу привести моих терапевтов, психологов — или вы приведите своих
